Мария Барышева - Говорящие с...

Сидевший перед ней человек усмехнулся. Смешок получился удивительно мальчишеским, чистым и искренним, и такие же мальчишеские смешинки затанцевали в обращенных на Эшу ярко-синих глазах под темными бровями.

Еще только войдя в кабинет, она сразу же подумала, что глаза у Ейщарова совершенно потрясающие - никогда ей еще не доводилось видеть настолько ярких и красивых глаз, и в первый момент Эша даже решила, что он носит линзы. В целом же облик шайского "хозяина" ее разочаровал. Она ожидала увидеть сурового представительного грузного господина с глазами-ножницами, гибкого проныру с аристократическими замашками и ледяным лицом или вовсе некую таинственную фигуру в черном плаще. Но в Ейщарове не было решительно ничего таинственного. В кабинете, обставленном роскошно, но без вычурности, ее встретил невысокий, коренастый молодой мужчина лет тридцати пяти с наголо обритой головой, одетый в светлый костюм, ловко сидевший на его крепкой фигуре. Отсутствие растительности на верхней части черепа слегка компенсировалось очень короткой аккуратной темной бородкой и тонкими усами, которые добавляли его облику серьезности и отстраненности, но вся эта серьезность куда-то улетучивалась, когда Ейщаров улыбался - и губами, и глазами - так, как это сделал сейчас, и в такие моменты он еще меньше походил на крупного влиятельного предпринимателя. Он не носил ни колец, ни цепей - ни единого взблеска дорогого металла в строгости, но не суровости имиджа.

- Нет, речь идет именно о вещах - тех, которые нас окружают, а не тех, которые происходят, - его пальцы подхватили со столешницы массивную зеленую с золотом ручку и крутанули ее - так ловко, что, казалось, ручка сама проскользнула между ними и, как послушная собачка, улеглась на ладони. - Самых обычных вещах. Таких, как эта. Или эта, - Ейщаров легко постучал ручкой по столешнице темного дерева, потом, протянув руку, коснулся хрупкой узорчатой настольной лампы, и из-под подернувшегося рукава таки драгоценно блеснул золотой корпус хронографа на черном ремешке.

- Да, или эта, - он снова улыбнулся глазами и чуть повернул руку, чтобы часы были лучше видны. Чуть ниже ремешка на тыльной стороне запястья Эша заметила несколько длинных беловатых продольных шрамов, словно зажившие следы от тигриных когтей. Ейщаров, уловив направление ее взгляда, чуть прикрыл веки, рука опустилась, и шрамы спрятались. - Чай, кофе?

- Кофе, пожалуйста.

Кивнув, он нажал кнопку на селекторе, но ничего не сказал, а сразу же убрал руку, и спустя несколько секунд тяжелая дверь в кабинет открылась и вошла женщина с подносом, на котором стояли две чашки, сахарница, серебристая корзиночка с пирожными и вазочка, в которой кивали головками нарциссы. Это была не та вертлявая, выставочного вида юная особа, которую Эша видела в приемной - вошедшей было около сорока - строгая, уверенная, с цепкими умными глазами, идеально сидящий деловой костюм - вероятно, именно она и выполняла здесь настоящую секретарскую работу. И то, что кофе принесла не та безмозглая куколка с полуметровыми ногтями, а человек, которого действительно ценили, Эша сочла добрым предзнаменованием.

- Пожалуйста, Олег Георгиевич, - сказала женщина, беззвучно поставила поднос на стол и так же беззвучно удалилась, попутно плеснув презрительный взгляд на велюровые шорты посетительницы. Эша взяла дымящуюся чашку, сделала глоток и сощурилась, осознав, что пьет нечто необыкновенно вкусное. Сожалеюще покосилась на пирожные, выглядевшие весьма аппетитно и, увы, калорийно, и Ейщаров вдруг дружелюбно сказал:

- Ну, хоть одно-то можно, - он пододвинул к себе чашку, но пить не стал, а снова легко стукнул ручкой по столешнице. - Эша Шталь... Звучно. Профессиональный псевдоним?

Ейщаров не мог не знать, что это не псевдоним - он наверняка все выяснил о ней, прежде чем пригласить, но Эша покладисто ответила:

- Нет. Фамилия досталась от отца, а имя... мама очень увлекалась индийским кино, вероятно, назвала в честь какой-нибудь актрисы или персонажа. Она умерла раньше, чем у меня появилось осознанное желание спросить ее об этом.

- Простите, - на этот раз его голос прозвучал совершенно равнодушно, и Эша мягко кивнула, закинув ногу на ногу и поймав коленом короткий и совершенно определенный взгляд бизнесмена.

Нет, не голубой!

- Ничего. В сущности, имя как имя. Вот если бы она назвала меня Митхун Чакраборти, мне бы, наверное, жилось сложнее.

Он не улыбнулся шутке и вообще, казалось, потерял к ней всякий интерес, разглядывая ручку, которая медленно вращалась между его пальцами. Эша подобралась в своем кресле, хотя подбираться в нем совершенно не хотелось - кресло способствовало тому, чтобы вальяжно в нем развалиться или уютно свернуться калачиком, сбросив обувь - сидеть в нем было необыкновенно удобно и приятно. Да и сама обстановка кабинета, несмотря на долю известной строгости, казалась удивительно уютной - все здесь излучало нечто мирное, домашнее, безопасное, и Шталь неожиданно поймала себя на том, что ей отчаянно не хочется отсюда уходить. Все здесь было устроено, как надо, и даже хозяин кабинета казался совершенно на своем месте, словно она зашла проведать старого, доброго друга.

- Я читал ваши статьи, Эша Викторовна, - проговорил Олег Георгиевич, и ярко-синий взгляд снова вспомнил о ее колене, тут же плавно перекатившись на лицо, попутно вежливо оценив глубину декольте. - Некоторые из них довольно занимательны, особенно те, которые вы писали для шайской газеты - это было еще во время вашей учебы, не так ли? Но большая часть тех, что вы поставляли московским изданиям, совершенное барахло. Стиль по-прежнему хорош, но вот содержание... - он выразительно прищелкнул языком, и Эша насторожилась. Значит, встреча все-таки связана с ее профессией, но она так и не поняла, обрадовало ее это или удручило. Конечно, глупо было бы решить, что Ейщаров, узрев ее на улице, воспылал дикой страстью, но с другой стороны, и он был стоящим уловом, да и ей, Эше Шталь, зеркало неизменно говорило, что она крайне, крайне мила. И милой Эше не помешал бы милый капиталец.

- Ну, я этого и не отрицаю, - осторожно сказала она. - Только все дело в том, что очень многим нравится читать такое барахло - кто с кем спит, кто сколько тратит и на что, из-за чего А убил Б, и как в точности выглядел Б, когда его обнаружили. Страшные происшествия с потусторонним оттенком, призраки, кровавые религиозные обряды - многие это любят. Особенно бабушки. Вы не представляете, какие кровожадные нынче пошли бабушки! Но, Олег Георгиевич, если б у меня появилась возможность заниматься серьезным материалом...

- Именно для этого я вас и пригласил, - мягко перебил ее Ейщаров. - Поверьте мне, дело, которое я хочу вам поручить, крайне серьезно - для меня во всяком случае. Я произвожу впечатление серьезного человека?