Мария Барышева - Говорящие с...

- Да просто так.

- А-а, - сказал он. - А еще деньги у вас есть?

* * *

Эша, скрестив руки на груди, стояла посередине гостиничного номера и внимательно смотрела на стул. Возможно, стул тоже внимательно смотрел на нее - Шталь не знала, так ли это на самом деле, но, во всяком случае, выглядел он довольно издевательски, и его гнутая железная спинка весело поблескивала под светом лампы.

- Значит, не желаешь, чтобы на тебе сидели? - официальным тоном спросила Эша. - Но ты ведь для того и сделан, разве нет?

Стул молчал - ну, еще бы! Стул был совершенно обычным. И совершенно несломанным - это подтвердили два независимых свидетеля - столяр и сборщик мебели, которых Эша, не откладывая дела в долгий ящик, исхитрилась разыскать в Дальнеозерске этим же вечером и, используя смесь из очарования и денег, заставила стул осмотреть. Они не нашли ни единого дефекта и, несколько раз по очереди каждый с этого стула свалившись, ушли очень удивленные. Вердикт остался прежним. Весь стул был вымерен, выстукан и прощупан. Он был цел.

Но усидеть на нем было невозможно.

- Ладно, - угрожающе сообщила Шталь стулу, - я и не таких раскалывала!

Она перетащила на пол подушки - на всякий случай, ибо, приноровившись, со стула можно было не падать, а просто успевать вовремя вскакивать на ноги - и приступила к дознанию.

Через час она отступила от дознания, вспотев и-таки получив несколько чувствительных ушибов, но так ничего и не добившись. Стул не желал, чтобы на нем сидели. На него не действовали ни просьбы, ни уговоры, ни слезы, ни ругань, ни угрозы, ни реверансы, ни обещания, ни патетические речи. Поцелуи на него тоже не действовали - разумеется, Эша не собиралась упоминать в отчете Ейщарову, что целовалась со стулом. На него нельзя было сесть ни в брюках, ни в юбке, ни в нижнем белье, ни голой натурой. На него нельзя было сесть ни с едой, ни с сигаретой, ни с бокалом вина - ни с чем. Под конец Эше начало казаться, что она уже не столько стремительно слетает с сиденья, сколько стул сам выворачивается из-под нее, словно норовистая лошадь, но так и не поняла, было ли это на самом деле. Бормоча проклятия в адрес своенравного мебельного изделия, она плюхнулась на кровать, глядя на стул почти с ненавистью. Тот все так же стоял посередине комнаты, но теперь тоже выглядел утомленно, хотя и по-прежнему издевательски, и Эша с трудом подавила в себе желание схватить стул за спинку и долго молотить им о стену. Вывод следовал один - либо дело в персоне самой Эши, либо стул не делает различий ни в чем и ни в ком, как та злая ейщаровская книга или ленивая игла. Шталь хмуро посмотрела сначала на компьютер, потом на телефон и, выбрав телефон, взяла его и начала рассеянно вертеть в пальцах. Сообщить о стуле сейчас или потом, когда поймет в чем дело? Но она говорила с нанимателем лишь несколько часов назад. Нет, наверное, не стоит.

В эту секунду из трубки донеслось невнятное бормотание, и, опустив глаза, Шталь увидела светящийся дисплей и имя абонента. Она растерянно прижала телефон к уху, поняв, что машинально нажала нужные кнопки.

- Что у вас? - сказал Ейщаров уже внятно. На заднем фоне отчетливо слышались звуки развеселого застолья, и Эшу немедленно охватило жгучее любопытство. - Говорите быстрее, я занят.

- Я просто хотела сообщить, что купила стул.

- Рад за вас.

- Не иронизируйте, судя по всему этот стул из тех, что вам нужен. Но если вам не интересно...

- Говорите, только постарайтесь покороче.

Эша хмуро сделала краткий доклад, завершив его заявлением, что разобраться в причинах строптивости стула ей не удалось.

- Так продолжайте, - велел Олег Георгиевич, и рядом с трубкой что-то звякнуло. - Разберитесь со стулом и работайте по обычной схеме. Если поймете, что с ним, найти человека будет гораздо проще.

- Я не хочу продолжать с ним разбираться! - буркнула Эша. - Это больно! Вполне хватает того, что сел - и раз, и плюх! Черт знает что, вообще! Как вещи так с него не падают! Чем это я, интересно, хуже вещей?!

- Господи, Эша, - произнес в трубке усталый голос, - я думал, что взял на работу перспективную журналистку, а получил девчонку-нытика.

- Я не девчонка! - возмутилась она. - Мне двадцать четыре! Александр Македонский в двадцать четыре...

- Вы не Александр Македонский, - заметил Ейщаров. Поспорить с этим утверждением было трудно, а заявлять, что, в отличие от Македонского она, по воле Ейщарова, занимается какой-то чушью - опасно, и Эша предпочла промолчать. В далекой Шае чей-то игривый женский голос потребовал от Ейщарова сию же секунду положить телефон и присоединяться к остальным, и Шталь разозлилась еще больше. У них там, видите ли, симпосион, а ее удел - падай себе со стульев и думай - и почему бы это?!

- Ладно, - сдержанно сказала она, - не смею боле задерживать - слышу, у вас там дела.

- Да это так... - неожиданно дружелюбно поведал наниматель, - банкет по случаю подписания контракта.

А, ну-ну. Интересно, Олег Георгиевич, а какой вы бываете, когда много выпьете?

- Пьяный, - со смешком ответил Ейщаров ее мыслям, и Шталь вскочила.

- Что?! И после этого вы будете утверждать, что вы не...

- Эша, как по-вашему, о чем я сейчас думаю? - очень мягко спросил он.

- О... Надеюсь, не о том, чтобы меня уволить?

- Вот видите, быть телепатом совсем несложно, - язвительно произнес Ейщаров и повесил трубку. Эша швырнула телефон на кровать, обругала себя, Ейщарова, стул, и еще раз Ейщарова - на всякий случай. Кипя от злости села на стул, свалилась с него и отправилась спать.

* * *

На следующее утро Эша перенесла дознание стула на улицу. Она кочевала по городским окраинам, выбирала местечки потише и предлагала старательно отобранным прохожим возможность немного заработать, посидев на стуле, изобретая при этом самые разные причины - от съемок передачи до научно-мебельного эксперимента. Большинство из этих причин звучали настолько глупо, что Эша не решилась упоминать их в последующем отчете, но прохожим этого хватало - соглашалось большинство, и после каждого из этого большинства Шталь становилось все грустнее. Стул не принимал никого. Со стула падали и мужчины и женщины, и блондинки и брюнетки, и крашеные и натуральные, и лысые и волосатые, и полные и худые, и дети и старушки - последних Эша старательно ловила. Со стула падали и русские, и азиаты, и кавказцы. Со стула упал и случайно обнаруженный в сквере сомалийский потомок - веселый, иссиня-черный индивидуум в неповторимо яркой вязаной шапочке. Кошки и собаки тоже падали со стула, но этот эксперимент Эша прекратила уже после третьего животного, украсившись длинной царапиной на предплечье. Время уже перевалило за полдень, а у нее по-прежнему не было никаких результатов, и она, раз за разом, устало наблюдала один и тот же процесс: и сел - и плюх! и сел - и плюх! и сел - и...