Клаус Нойманн - Правда об «Орловском инциденте»

Маша вдохнула. «Включилась» в боевой режим, когда разум уступает место выработанным рефлексам, а все рефлексы подчинены лишь одной цели — уничтожить противника и выжить. На выдохе выстрелила с левой руки в проход, прикончив третьего из стоящих мертвых. Остальные только начали отрываться от своей трапезы, давая время заняться оставшимися в жилом коридоре. С такой скоростью у мертвецов не было шансов. Мишени в тире у Игоря двигались намного быстрее.

Выдох. Два мертвых подростка, получив по пуле в голову, опрокинулись на лежащие тела отца и матери. Маша повернулась в сторону прохода. На выдохе дважды выстрелила. Двое ближайших мертвых рухнули на пол. Остальные четверо замешкались, спотыкаясь о трупы под ногами. Выдох. Спустить курок правой, потом левой. Два падающих тела. Выдох. Снова выстрел с правой, потом с левой. Заваливаются последние двое.

— Что вы тут… — раздался звук вместе со скрипом открывающейся двери.

Рефлексы оказались быстрее разума. Тело сделало пол-оборота. Выдох. Выстрел с правой. Голова пожилой женщины дернулась, её отбросило внутрь квартиры. В полуоткрытую дверь, в ярком свете плафона в квартире, остались видны лишь ноги в домашних тапочках, и кровь с серыми волокнами, стекающая по висящей на стене одежде.

Маша вскрикнула. Всё как тогда. В прошлый раз.

Она отрабатывала круговой бой. Мишени выезжали в статистически наиболее вероятной последовательности, но с возможными отклонениями, добавляя к отработанным схемам умение изменять и комбинировать их «на ходу», рефлекторно, без участия разума. Она стреляла с двух рук, включившись в рваный ритм, рожденный не музыкой, а статистикой наиболее вероятных отклонений. Выезжающие мишени, мерцающий свет, полыхающие вспышки — всё было частью её смертельного, неровного, но от этого не менее красивого танца мастера ган-каты. И открывающаяся дверь стала точно такой же частью окружающей её обстановки, как нападающие мишени. Рефлекторно отреагировав, она послала пулю в голову входящего темного силуэта, развернулась, пальнула с двух рук в грудь приблизившейся мишени. Выдох. Почти сразу же выстрел следующей мишени в голову.

Открывающаяся дверь!!! Только развернувшись снова, Маша осознала, что открывающаяся дверь не являлась частью тренировки. Она в один прыжок пересекла полкомнаты, ударила по красной кнопке, останавливающей тренировку. Зажегся яркий свет, отключился звук, мишени уехали в свои ниши. На пороге комнаты лежал Игорь. Маленькое темно-красное, идеально круглое отверстие зияло в его переносице. Пустые глаза смотрели в потолок. Под головой расплывалось пятно крови.

Маша выронила пистолеты и закрыла лицо руками. Всё как в прошлый раз! Так не должно было случиться. Ни тогда, ни сейчас.

Маша расплакалась. Она вспомнила. Она — убийца.

Ребенок затих. Не совсем заткнулся, но хотя бы перестал орать, и стоит отдать ему должное, сделал это довольно быстро. В общем, молодец, ведет себя по-мужски.

Они успели лишь въехать на первый подземный, и сейчас Максимыч аккуратно пробирался сквозь пустой лабиринт проездов с односторонним движением, перекрестков, ответвлений, и автобусных остановок. Ему виднее, конечно, он тут постоянно ездит. Владик неоднократно умудрялся здесь заблудиться, и наматывать круги, проходя несколько раз одним и тем же маршрутом.

Сейчас перед ними шел новенький ярко-красный семьсот двенадцатый «Москвич», который хозяева уже умудрились «украсить» шторками с кистями под задним стеклом, ярко-красными же дисками и брызговиками. У некоторых людей очень особенное понятие красоты. Сам Владик предпочитал вообще ничего не менять во внешнем виде автомобиля. И в технической части тоже. То, что работает, трогать не надо. Проходи техобслуживание регулярно, и всё.

У выезда из высотки мигали огнями машины милиции и «скорой». «Москвич» остановился около милицейской «Победы». Толстый мужик в форме оторвал задницу от крыла, и наклонился над окошком «Москвича». Переговорил о чем-то, кивнул, взглянул в их сторону, и постучал по крыше «Москвича». Проезжай, мол.

Максимыч медленно рулил к выезду, расцвеченному всполохами мигалок. Владик внезапно вспомнил, что оставил плащ в багажнике, и почувствовал, что зря он это сделал. Он взглянул на Максимыча. Обернулся к Маринке с Тамарой Георгиевной и пацаном. О!

— Слышь, Серый, шапочка нужна? — спросил он у мальца.

Малыш поднял на него заплаканные непонимающие глаза.

— Я возьму ненадолго. — Владик быстро, но довольно осторожно снял панамку с удивленного мальчика, и повесил её на торчащие между ног стволы ТГ.

— Владик! — раздался сзади укоряющий Маринкин возглас.

— Я знаю, Марин. Я потом три шапки ему куплю: на зиму, на лето, и на осень… Ладно, хрен с ним, четыре! И на весну.

— Владик!!! — Маринка звучала всё более осуждающе.

— Что не так? — Владик намеки не понимал вообще, да и не та ситуация, чтобы в угадайки эти бабские играть.

— Ну тут же ребенок! А ты что говоришь?

— А, б… — Владик осекся, и хлопнул себя по лбу.

Максимыч тем временем затормозил, повинуясь взмаху жезла. Толстый милиционер с лейтенантскими погонами наклонился над окном, заглянул в салон. Максимыч открыл дверь.

— Лейтенант Добролюбов, — утомленным голосом представился милиционер, — доброй ночи!

— Доброй! — ответил Максимыч.

— Права, документы на машину есть с собой?

— Конечно. — Максимыч откинул солнцезащитный козырек, вытащил из кармашка документы и протянул лейтенанту.

Тот пробежал глазами, вернул назад. Снова заглянул в салон.

— Сигнал поступил, что вы оружие везете, граждане.

Вот скотина жирная! Ментам слила! Ну попадется она еще, земля круглая. Владик подавил поднимающуюся злость.

— Да ну, что вы! У нас тут женщины, дети. Какое оружие? — постарался он придать максимум искренности голосу.

— А это у вас что такое?

— Спортивные снаряды. Гантели там всякие, и всё такое, — ляпнул Владик самое очевидное, что пришло в голову, и показал лейтенанту находящуюся под рукой булаву. — Во!

Лейтенант, судя по взгляду, ни разу не поверил. Он тяжело вздохнул, устало взглянул Владику в глаза. Ну понятно, у парня своих проблем, по ходу, выше крыши, а лишние не нужны. Был сигнал, он отреагировал, информация не подтвердилась. Тем более, что, в отличие от Владика, Максимыча с женщинами и мальчиком вообще нельзя было заподозрить ни в чем противоправном.

— Понятно, — сказал милиционер. — Счастливого пути!.. И берегите себя, — неожиданно прибавил он.

— Постараемся. — Максимыч завел мотор. — Вам тоже удачи!

Но лейтенант уже отходил к своей «Победе».

Максимыч выехал на Московское шоссе, и прибавил газу. Дорога была довольно оживленной для ночи между выходными. На север, в сторону Москвы, шел редкий поток автомобилей. В основном, легковушки, груженые всяким скарбом. Не один Владик решил уехать из города пока не началось. Набрав скорость, «Победа» перестроилась в крайнюю левую полосу.