Андрей Дорогов - Неомаг

Что, собственно говоря, неудивительно. Если он серьезный профессионал из серьезной конторы, в чем Максим совсем не сомневался, да еще с боевым опытом, то он просто обязан был пробудить в себе что-то, что-то такое потустороннее - тонкое. Иначе бы не выжил.

- Ну что все готово, наваливайся, - Иван поставил между ними сковородку со вкусно пахнущей яичницей.

- Спасибо, не буду, - Максим покачал головой.

- Что так? - в серых глазах Ивана мелькнула насмешка, - Боишься, отравлю?

- Когда желудок работает, голова спит.

- Хорошо сказано, но я все равно поем. Знаешь, что должен делать солдат при любом удобном случае.

- Есть и спать.

- Правильно, кто знает, когда в следующий раз придется.

Максим смотрел, как гость с аппетитом ест яичницу. Вроде бы не торопясь, аккуратно действуя ножом и вилкой, вот только сковорода опустошалась с ошеломительной быстротой.

Он отхлебнул чаю, хорошая смесь получилась, и продолжил рассказ.

Через полгода к упражнениям, развивающим тело, добавились техники работающие с сознанием и психикой.

Вот тут дело и забуксовало. Простейшее упражнение на концентрацию у меня не получалось. Ни как не удавалось сосредоточиться на пламени свечи, горевшей перед глазами. Огонек расплывался, мысли множились в голове, не давая сконцентрироваться. Как Дед ни бился со мной - ни чего не получалось. Я пытался концентрироваться с утра, когда сознание свежо, а тело бодро, и после жесточайших физических нагрузок, когда тело отказывалось служить. Результат был один - голимый ноль.

Он пытался зайти с другого боку и работать над деконцентрацией. Становилось только хуже, после пяти минут практики из глаз градом катились слезы, голову пронзала раскаленная дуга боли, и я терял сознание.

После недели мучения Дед взял тайм-аут, и дал мне выходной. Он утром еще по темноте собрался и куда-то ушел. Я же пролежал весь день на печи, глядя как за окном, ветер играет снежинками. Мыслей не было, былая глухая тоска в душе и вязкая вялость, словно оковы, сковавшая тело. Не было желаний, было ощущение что руки и ноги наполнены свинцом, а голова ватой. Хотелось только одного закрыть глаза, уснуть и ни чего не чувствовать.

Дед вернулся на следующее утром, я так ни разу и не встал за весь прошедший день. Он вошел пахнув холодом, не снимая тулупа подошел ко мне и одним движением сдернул с печи, - пойдем, - выглядел он осунувшимся.

Не давая мне одеться, он вытащил меня во двор. Вынул из подмышки продолговатый сверток, протянул мне.

Я послушно развернул его. На жесткой овчине лежал - лук. Что это лук, а не палка было понятно сразу. Легкий, изящный и вместе с тем хищный изгиб плеч. Гладкая поверхность рукояти, украшенная резьбой полочка для стрелы и роговые насадки под тетиву. Рядом лежали свернутая тетива и три стрелы.

- Это мне? - сказать, что я был удивлен, это все равно, что промолчать.

- Надень тетиву, - бросил Дед.

- Зачем? - я стоял и тупо смотрел на него.

- Делай, что говорят! - рявкнул он.

- Холодно, можно я оденусь? - тело под тонкой рубашкой начало дрожать.

- Нет.

Я попытался одеть тетиву, лук не хотел сгибаться, вертелся в руках словно живое существо, а не вещь сделанная из дерева.

- Да что ты делаешь, зачем ты навалился на него как медведь на березу, упри одно плечо в землю, перекинь через него ногу и плавно сгибай, опирая его о бедро.

Наконец мне удалось накинуть костяное ушко тетивы на лаковую дугу и закрепить его в проушине лука.

- Натягивай, - Дед махнул рукой.

С первой попытки ни чего не вышло, лук упорно не хотел поддаваться моим усилиям.

Полюбовавшись на мои мучения он скомандовал ладно на сегодня все. Завтра продолжим...

- Руку, руку не опускай, вес на заднюю ногу, держи лук, держи, я сказал!

Руки дрожали, особенно левая держащая рукоять, да и правой натянувшей тетиву приходилось не легко. Казалось, пальцы отлетят, срезанные тонкой витой жилой. Пот застилал глаза, хрустели напряженные мышцы спины, руки ходили ходуном пытаясь удержать лук в натянутом положении.

- Все хва... - за миг до произнесения фразы, тетива таки сорвалась с онемевших пальцев и хлестко ударила по предплечью. На коже, набухла кровавая полоса.

Из глаз брызнули слезы. Это было больно, очень больно. Я присел на корточки прижав руку к груди. Все предплечье было исчеркано следами оставленными тетивой.

- Дыши, - Дед присел рядом, обхватив меня за плечи. - Дыши, редко и часто, дыханием изгоняй боль.

Я послушно задышал, как он учил часто и неглубоко, и действительно боль стала потихоньку отступать.

- Что я делаю не так? - я стер с глаз злые слезы. Лук ни как мне не поддавался, всю неделю я только и делал, что пытался удержать его, но ни чего не получалось. Он упорно, норовистой кобылой, рвался из рук, оставляя следы на моей руке.

- Все! Все ты делаешь не так. - Дед не казался рассерженным, скорее задумчивым.

- Понимаешь, ты пытаешься, справиться с ним грубой физической силой. А лук, лук это... Вот что бы ты получил от девушки пытаясь взять ее силой? Вот и с луком так же. Не силой надо действовать, не силой. Он живой, как ты и я, и не любит грубости. А ты рвешь его, вот он тебе и не дается.

Дед вынул лук у меня из рук, - Смотри.

Неуловим движением, он вскинул руки, и замер. Его голос звучал спокойно и равномерно, дыхание легкое и поверхностное. Лук трепещущей птицей замер в его руках, было видно, что это не простая деревяшка с веревкой. Нет, он был живым существом - изящный изгиб лебединых плеч, еле слышная песнь натянутой тетивы, и хищная красота стрелы с кованным листообразным наконечником.

- Не силой рук надо натягивать, а всем телом, рывок и зафиксируй суставы, поставь в них замок. Мышцы расслабь, держи структуру сухожилиями. Понял?

Я кивнул, со стороны все выглядело легко.

- Пробуй, - он передал мне лук.

Я попробовал, но ни чего не вышло. Я разозлился и рванул лук, левой от себя правой к себе. Он упорно не желал натягиваться и раненой птицей рвался из рук, дрожа и норовя хлестнуть тетивой по рукам.

- Спокойно, - ладони Деда опустились мне на плечи, - закрой глаза, выровняй дыхание. Злость здесь не помощник. Любить! Надо просто любить этот лук, как свою женщину, как своего первенца, как себя самого. Вслушайся в него, это не вещь - это песня, это жизнь что бьется в твоих руках. Обратись к нему, проси и он откликнется.

Слова вливались мне в ухо, проникая в самую душу. Это так просто - полюби, и полюбят тебя, проси и получишь, получая - отдавай.

- Слушай его, проникай в самую суть.

Слова доносились до меня как сквозь слой ваты, я чувствовал под руками не гладкую древесину, а живое тело, обладающее своей душой, со своей волей и своими желаниями.