Майк Стокс - Тень призрака

Что это было? Галлюцинация? Бред, вызванный сильным жаром? Признак умопомешательства? Я не знал, что и думать. Но потом рассудил, что самым правильным было бы сделать вид, будто я ему верю.

— Да, Роланд, история неприятная. Надо придумать, чем тут можно помочь.

— Я знал, что ты мне поверишь, папа. Дядя доктор не верит, но ты же веришь мне, правда?

— Да, я верю, что-то действительно очень сильно тебя напугало. Может быть, там был ребенок, который потерялся? — высказал я предположение.

Роланд вдруг схватил меня за плечо, буквально впившись в него пальцами.

— А вдруг это не живой человек? — прошептал он. — А вдруг там привидение?

Теперь я уже окончательно пал духом. Это всегда очень больно — видеть, что любимый тобой человек пребывает в таком смятенном состоянии. Тем более если это ребенок. Твой сын.

— Папа, пообещай, что поможешь ему. Пожалуйста, пообещай! Ему очень плохо. Очень-преочень. Он там один. Он страдает! Мне так его жалко! Так жалко!

Роланд расплакался. Чтобы хоть как-то его успокоить, я пообещал ему, что обязательно помогу этому… привидению в развалинах. Мальчик действительно успокоился. Его слезы высохли, и он даже улыбнулся мне.

— Я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь, — пробормотал он.

Он заснул почти сразу же, утомленный собственным плачем.

Я же остался в полной растерянности. Здоровье моего единственного сына сейчас зависело от того, сумею ли я помочь привидению. Даже если бы я верил, что привидения существуют, — а я в это не верил, — каким образом я бы стал ему помогать? Что я для этого должен был сделать?

Я решил не откладывая сходить к развалинам. Для компании я взял Багли, нашего дворецкого, крупного и представительного мужчину, который состоял у меня в услужении вот уже пятнадцать лет. В Индии он вместе со мной служил в регулярных войсках и не раз сталкивался со смертью, как говорится, лицом к лицу. Это был человек, на которого я мог положиться полностью.

Я велел ему захватить фонарь, и мы отправились к развалинам замка. Было уже довольно темно, но, когда мы добрались до развалин, я решил потушить свет. Честно говоря, я не думал, что обнаружу там кого-нибудь; но если там и впрямь кто-то окажется — может, какой-нибудь грязный бродяга, который напугал моего сынишку до полусмерти, — я поклялся себе поймать его. Мы с Багли остановились возле уцелевшей башни под развесистым кедром, ветви которого, как казалось снизу, закрывали собой все небо.

— Багли, — прошептал я, — если увидишь кого-нибудь или услышишь, сразу хватай его, ясно?

— Да, сэр.

Мы углубились в нагромождение раскрошенных камней. Темнота излучала какую-то смутную тревогу, и даже в легком ночном ветерке, шелестящем в руинах, ощущалось что-то жуткое. Раньше я бывал здесь только при свете дня. Ночью эти развалины производили еще более гнетущее впечатление, и я уже жалел, что все это затеял. Если бы я был один, я бы наверняка ушел домой и вернулся сюда утром. Но со мной был Багли — человек мужественный и спокойный, на которого я мог положиться в любой, пусть даже самой пренеприятнейшей, ситуации.

И тут я наткнулся на что-то в кромешной тьме и даже вскрикнул от неожиданности. Вытянув руку вперед, я нащупал каменную кладку. Оказалось, что я налетел на тот самый портал, который всегда наводил на меня непонятное уныние. Вот и теперь меня охватила беспричинная тоска. И вдруг я услышал…

У меня в жилах застыла кровь. По спине пробежал неприятный холодок. Совсем рядом, буквально у нас под ногами, раздался тихий, едва различимый вздох. Не стон, не жалобный всхлип, а именно вздох. Мне стало безумно страшно. Я отскочил в сторону, точно напуганный зверь. Вздох повторился, на этот раз отчетливее. Как будто кто-то пытался излить во тьму ночи свою отчаянную, безысходную тоску, не выразимую никакими словами.

На меня как будто дохнуло леденящим холодом. Вздох оборвался, захлебнувшись жутким воплем, исполненным боли и безысходного человеческого отчаяния. У меня тряслись руки, но я все же сумел зажечь фонарь. Мы с Багли стояли в том месте, где раньше располагались внутренние покои домика для прислуги. Стало быть, звуки доносились как бы снаружи — с той стороны портала.

Я сказал, что мы с Багли стояли, но это не совсем верно. Стоял только я, а Багли лежал на земле, зажимая уши руками. По его щекам текли слезы. Я настолько опешил от этого зрелища, что в замешательстве уронил фонарь. Он погас, и мне пришлось ползать на четвереньках под аркой пустого портала, пока я его не нащупал. Фонарь упал именно на то место, откуда из-под земли доносились вопли. Только теперь это были уже сдавленные рыдания — как будто кто-то умолял пощадить ему жизнь или даже не жизнь, а что-то, что было для него намного важнее жизни. А потом я различил слова:

— Мама, впусти меня! Пожалуйста, мама, впусти меня!

Я весь дрожал, охваченный паническим ужасом, к которому примешалась еще и щемящая жалость. Эта отчаянная мольба в ночи, у пустого портала, на развалинах старого замка… Неудивительно, что Роланд буквально заболел от страха и жалости. Даже я, взрослый мужчина, едва не спятил от ужаса, а что же тогда говорить о ребенке! Слова утонули в сбивчивых всхлипах и стонах. Но голос не умолкал.

— Богом прошу, отвечай! — выкрикнул я, все еще стоя на четвереньках в пустом портале. — Кто ты?

Я испугался, заметив краем глаза темную громадную фигуру, нетвердой походкой подступающую ко мне. Но это был всего лишь Багли.

— Ну так заходи, если хочешь войти! — закричал он, обращаясь к невидимому собеседнику. — Заходи ради Бога! Я не знаю, кто ты такой… Кто бы ни был. Заходи — и на этом покончим.

Он налетел на меня и упал. Я подхватил его и прижал к земле. Голос затих. Мне показалось, что что-то движется прочь от портала в темноту спящего сада. Я мог бы поклясться, что видел какую-то смутную тень. Еще минут пять я лежал неподвижно, собираясь с духом. Потом потянулся за фонарем и зажег его. Взглянув в лицо Багли, я застыл, пораженный. Это было лицо человека, который вот-вот от страха лишится рассудка.

У меня с собой был бренди, и я предложил его Багли. Сделав пару глотков, он немного пришел в себя. Мне было больно и странно видеть его, когда-то бесстрашного солдата, в таком жалком состоянии. Я буквально под руку довел его до дома и велел слугам немедленно уложить его в постель. Сам же отправился в библиотеку, где еще долго сидел один. Это была жуткая ночь — самая жуткая в моей жизни. Я был в полной растерянности. Я не знал, что делать. Не знал, что я завтра скажу Роланду…

— У вас в доме настоящая эпидемия, Мортимер, — заявил мне на следующее утро доктор Симсон. Он каждый день заходил к нам проведать Роланда. — Сначала ваш сын, а теперь и дворецкий бредит каким-то голосом в развалинах. Я уже молчу об остальных слугах, они только об этом и говорят. И сдается мне, это пагубное поветрие не обошло стороной и вас!