Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо

— Правда? — усмехнулась Рут. — А как насчет этого?

Тут она достала пластиковую баночку с капсулами и поставила рядом с брошюрой.

— Ты это тоже собиралась выбросить? Тест для беременных! Что здесь происходит?

— Что вы делаете, тетя Рут! Зачем вы роетесь в моих вещах? — возмутилась Ханна, чувствуя себя совершенно беспомощной, Словно ребенок, пойманный на лжи.

— Что хочу, то и делаю. Это мой дом. А вот что ты делаешь? Это, моя дорогая, вопрос! — Женщина замахала брошюрой перед ее носом — Устаю на работе! Чушь! Из-за этого ты все время устаешь, да? Да, я спрашиваю? Давай признавайся!

— Вы не имеете права лезть в мои вещи, — только и сказала Ханна в свою защиту.

— Боже, а я-то думаю: «Бедняжка, торчит сутками в этой закусочной. Ни тебе парня, ни тебе веселья». А ты мне в глаза врешь?

— Это не то, что вы думаете.

— Да? А что тогда? Рассказывай!

После всех этих лет, проведенных с Риттерами, Ханна по-прежнему не выносила, когда на нее кричали. Это пробуждало в ней детские страхи, вызванные мыслью о том, что все в одно мгновение выйдет из-под контроля и уютный и безопасный дом за минуту превратится в груду развалин. Она начала плакать.

— О да, теперь мы будем плакать! Черта с два тебе это поможет!

Ханна попятилась в коридор. Она ненавидела себя за то, что оказалась перед тетей в таком виде. Любое проявление слабости только усиливало ее нападки.

— Такая же, как и мать! — орала Рут. — Маленькая мисс Совершенство. Всегда слушается родителей. Подлизывается к учителям. Каждое воскресенье спешит в церковь. Вся такая паинька, вся такая правильная. Но я-то все знала. Я знала о парнях. Я знала, какая она на самом деле. Ты такая же, как эта… мразь. Подлая маленькая сучка!

— Не смейте так говорить о маме. Вы не имеете права! Это неправда, и вы это знаете.

— Твоя мать была лгуньей, думающей только о себе.

— А вы… вы… вы просто злая карга! — Слова сами срывались с ее губ. — Злая язва. Бог наказал вас за то, что вы сделали аборт, поэтому у вас никогда не было детей. Вы обозлились на весь мир, хотя сами во всем виноваты. Вы всегда ей завидовали, отвратительная…

Из-за пелены слез, закрывающей глаза, Ханна не заметила, как Рут махнула рукой. В тот же миг ее щеку обожгла боль. От удара девушка упала на ступеньки лестницы и затаилась. Казалось, что в Рут что-то щелкнуло.

Ханна поднялась и метнулась к двери. Ее ноги утопали в пропитанной дождевой водой траве газона, и влага стала просачиваться в туфли. Она распахнула дверь своего «шевроле».

Когда Ханна включила зажигание и готова была тронуться с места, Рут прокричала ей с крыльца, чтобы вся округа слышала:

— И не надейся, что я позволю оставить у себя твоего выродка!

— Значит, никакого парня никогда не было?

— Боюсь, что да.

— Да уж, нечего сказать, хороша моя дедукция, — произнесла Тери и громко вздохнула. — Признаться, я была бы куда меньше поражена, если бы ты заявила, что собираешься сменить пол. Кто еще об этом знает?

— В Ривер-Фол — больше никто. Ты первая, кому я об этом рассказала.

— И ты сама на это решилась?

— Да.

— Вот и думай, что знаешь человека. А ты не так проста, как мне всегда казалось. Впрочем, это касается всех, не только тебя. Наверное, все оттого, что мы привыкли судить о книге по обложке. Только не надо думать, что мой Ник подрабатывает стриптизером.

Ханна шутки не приняла.

Обе они сидели у Тери в кухне и пили чай маленькими глоточками. В комнате, да и во всем доме, не было и следа внезапно нахлынувшего на хозяев творческого порыва. Откуда ему было взяться, когда, кроме Тери, здесь еще проживали двое гиперактивных детей и муж-здоровяк, который почти всю неделю проводит на шоссе за рулем шестнадцатиколесной фуры, а потом, вернувшись домой и рухнув в кровать, отсыпается двое суток подряд. Но все здесь было веселым и успокаивающе нормальным: ожидающая, когда ее сложат, куча постиранного белья и намазюканные руками рисунки, приклеенные скотчем к холодильнику.

— Как ты думаешь, что мне делать?

— Да уж, задача не из легких. В такой ситуации тебе остается лишь одно. Помирись со своими тетей и дядей. Расскажи им все, что рассказала мне. Нельзя допустить, чтобы они думали, что тебя обрюхатил какой-то заезжий водила в дешевом мотельном номере.

— Думаешь, я поступила неправильно?

— Что ты, дорогуша, конечно нет. Просто ты пока так молода и ранима… Нуда ладно, к черту все это! Что сделано, то сделано. Ты хочешь родить этого ребенка, верно?

— Да, хочу.

— Ну, тогда так. Ты его воспитывать не собираешься. Просто отдашь другим. Следовательно, все это временно. А значит, нужно думать о том, что происходит сейчас. Что тебе делать с тетей и дядей? Хочешь услышать совет от всего сердца? Дай им еще шанс. Могу поспорить, они сменят гнев на милость, если ты им все объяснишь так, как объяснила мне. Если нуждаешься в моральной поддержке, могу поехать с тобой.

Ханна отодвинула от себя чашку.

— Спасибо. Но тетя Рут посчитала бы это непростительным вторжением в личную жизнь. Это семейное дело.

— А вот и нет. Это твоя жизнь. Твое тело. Ты уже взрослая. Ну, почти. И не все из нас живут так, как это было в средние века. Вот сейчас только приду в себя и скажу, что ты поступаешь храбро. Необычно, но храбро.

— Не думаю, что Рут с этим согласится.

Тери убрала чашки и быстро пробежалась мочалкой по столу.

— Давай разберу тебе диван, дорогая. Ванная в полном твоем распоряжении. О, если захочешь принять ванну, кинь их надувную субмарину на пол.

На следующее утро Ханна помогала Тери с домашними хлопотами, что открыло ей глаза на некоторые вещи. Она осознала, что жизнь большинства людей сводилась к регулярному приему пищи и постоянной стирке. Приключения быв. но: только в кино.

Она мозговала над советом Тери всю вечернюю смет и, когда Бобби погасил вывеску «Голубого рассвета», приняла решение.

Герб смотрел вечернее шоу с Джейн Лео, когда Ханна переступила порог гостиной.

— А где тетя Рут? — спросила она.

Он показал в сторону кухни. Ханна заметила красный огонек сигареты и поняла, что тетя Рут сидит за кухонным столом и курит в темноте. Тут Герб встал, чтобы выключить телевизор, и в голове у Ханны мелькнула давно забытая картина. В день похорон ее родителей все было так же: Герб — в одной комнате, Рут — в другой, телевизор орет, никто и не пытается кого-то утешать, да и вряд ли это получилось бы в том шуме. Когда экран погас, дом захватила гнетущая тишина, и это как будто подчеркивало их отдаленность друг от друга.

Вот и сейчас так.

— Ты не ночевала дома.

— Я была у Тери.

— Тебе не кажется, что стоило предупредить тетю? Она о тебе волновалась.

— Я уже взрослая и могу делать что хочу.