Леонард Фолья - Плащаница из Овьедо

Он нашел нужный отрывок и стал читать вслух. Его голос был еле слышен даже в тишине спящего дома:

Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал скорее Петра и пришел ко Гробу первый.

И, наклонившись, увидел лежащие пелены; но не вошел во Гроб.

Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во Гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте.

Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко Гробу, и увидел, и уверовал.

— Плат, который был на главе Его, то есть сударум, — сказала Ханна. — Значит, он действительно существует.

— Никто не может сказать точно. Все, что мы знаем, так это то, что такой платок был, — ответил отец Джимми, потирая глаза, которые начали уставать от чтения.

Ему вспомнилось паломничество в Рим, которое он совершил, будучи юным семинаристом. Каждая остановка в этом путешествии делала его веру все сильнее и сильнее. Он предполагал, что великолепие собора Святого Петра и короткая аудиенция, которую сам Папа даровал ему и его друзьям-семинаристам, заставят его душу проникнуться благоговением. Так и случилось. Бессмертное величие вечного города со своими памятниками тоже, в свою очередь, поразило сердце паренька, приехавшего из Бостона, где всего несколько следов восемнадцатого века считались бесценной реликвией прошлого.

Но самое великое откровение случилось с отцом Джимми только тогда, когда он и еще несколько семинаристов, в дополнение к своему путешествию, отправились в Турин. Там в стеклянном ящике их глазам предстали плащаница и, несомненно, образ Христа, отпечатанный на старинной ткани, которая каким-то чудом пережила два тысячелетия пожаров, войн, гонений со стороны скептиков и издевательств ученых, решительно настроенных то подтвердить ее подлинность, то доказать, что она — подделка.

Для себя отец Джимми решил, что эти ни на секунду не прекращающиеся споры для него не важны. Не реликвии были источником его веры, а он сам приносил свою веру реликвиям. Они помогали ему почувствовать всем телом и душой связь со святыми людьми, которые жили до него. В этом отношении он считал их звучными метафорами. Тогда образ Иисуса на плащанице, подлинный или нет, настойчиво шептал ему: «Неси мое слово. Не дай моему образу потускнеть, как потускнел он на этом льне. Воскреси меня для миллионов. Не дай им вычеркнуть меня из своих сердец».

Джеймс пристально посмотрел на Ханну.

— Думаю, меня всегда привлекали реликвии. Они служат мне чем-то вроде напоминания, что святые — не вымышленные персонажи. Они были реальными людьми, которые по-настоящему жили и на самом деле прикоснулись к божественному.

Она некоторое время молча размышляла над его словами.

— Интересно, как это — прикоснуться к божественному.

— Но вы ведь каждый раз это делаете, когда принимаете причастие.

— О да, точно, я и забыла.

— Это не считается, да? — мягко пожурил ее священник, и Ханна отвернулась, чтобы скрыть свое смущение. Отсюда из окна была видна церковная парковка. Все уже разъехались. Общественное собрание давно закончилось. Пора бы и ей возвратиться домой, иначе Джолин начнет волноваться. Теперь любое отсутствие было поводом устроить сцену. Чем позже вернешься, тем больше упреков.

— Ханна, взгляните на это.

Пока она смотрела в окно, отец Джимми наткнулся на странную сноску под историей о прошлом сударума. Это была газетная статья о старом священнике, который умер, когда относил реликвию в Камару Санта после особой службы в страстную пятницу. Его тело, лежащее на полу капеллы, обнаружил церковный служитель. Сударум находился на своем почетном месте в закрытом ларце в целости и сохранности, что было очевидно.

Покойному, некоему дону Мигелю Альваресу, на момент смерти исполнилось семьдесят девять лет, и у него давно были проблемы с сердцем, поэтому местные власти не увидели в кончине старого священника ничего подозрительного. Автор статьи даже дошел до того, что позволил написать: «Смерть пришла к нему незаметно» — и намекнул, что сама священная реликвия, возможно, таким образом благословила старика.

— Его смерть широко освещалась в испанской прессе, так как он умер в страстную пятницу, да еще с кровью Иисуса на руках, — сказал отец Джимми. — Взгляните сюда. Вот где хранится сударум.

В этом золотом ларце за крестом, у основания которого два преклонивших колени ангела.

— Немного странно, — заметила Ханна.

— Что странно?

— Все: платок, люди, фотографии.

Отец Джимми не мог не согласиться с ее заявлением. Сударум дал рождение постоянному надомному производству, по своим масштабам уступавшему лишь Турину. Вероятно, все эти исследования проводились, чтобы продемонстрировать торжество науки, а регулярные научные съезды — чтобы поведать о знаменательных открытиях. Но во всем этом ему виделись тревожные признаки фанатизма. Не опасно ли подчинять науку Божьему делу? Вера есть вера, у нее свои цели. Опираясь на науку, она рисковала стать чем-то более жестким и агрессивным. Когда же, задавался он вопросом, набожность успела превратиться в рвение? Когда исследования начали подчиняться определенным интересам и целям?

Информация приходила с сайтов со всего мира. Им бы и ночи не хватило, чтобы всех их просмотреть. Общество Святой плащаницы в Неваде давало свой почтовый адрес в Рено, а Итальянский институт синдонологии находился в Риме. Центр исследования похоронного савана работал на Лонг-Бич в Калифорнии. Организация, называющая себя Национальным обществом плащаницы, расположилась почти под боком, в Массачусетсе.

Решив закончить на последнем, отец Джимми кликнул на его ссылку и моментально узнал собор в Овьедо на картинке вверху страницы. Ниже высветилось приветствие (он стал шестьсот третьим посетителем сайта), а также цели и задачи общества.

Большая цветная фотография основателя организации, радостно улыбающейся женщины, появилась вместе с ее личным приглашением стать членом их общества. Надпись под снимком гласила: Джудит Ковальски. Люди, которые решили принять ее приглашение, могли ответить как по электронной почте, так и обычным письмом. Соответствующие адреса давались ниже.

— Этого не может быть! — Ханна глубоко вдохнула, не отрывая глаз от фотографии. — Это та женщина, о которой я вам говорила.

— Кто?

— Она владеет «Партнерством ради Жизни».

— Вы уверены? Вы же сказали, что ее зовут…

— Имя-то другое, но эта женщина — Летиция Грин, точно. Я уверена.

— Как странно.

Дверной звонок несколько раз пронзительно нарушил тишину. Отец Джимми вскочил и взглянул на часы. Он и не заметил, как быстро пролетело время. Уже давно перевалило за одиннадцать. Обычно никто сюда не приходил в такое время, если, конечно, не случилось что-то чрезвычайное.