Сергей Саканский - Амфора. Тайна древнего могильника

Вот, например, вчера за ужином, когда в числе прочего хозяйка принесла им вяленого леща, Лара взяла его за хребет и провела над столом туда-сюда, изображая, как лещ плывет. Пошутила:

– Мумия рыбы!

Может нормальная девушка так шутить?

Допустим, генная память частично занимает у некоторых людей основную. Они помнят события, которые произошли с их далекими предками. Личность расщепляется, и больной думает, что реальность предка и есть его реальность. Он может вспомнить наречие, на котором говорил предок и напротив – частично забыть свой родной язык… Отсюда и все эти ее оговорки, ее непонимание самых обычных слов – вот и получается эта странная, в самой себе полная, законченная система ее языка. Но если Лара не фантазирует, а помнит, то события, о которых она рассказывала вчера за ужином, на самом деле происходили!

Значит, был и континент Му, и могильщики, и зачем-то надо было прятать какую-то амфору… Путешествия во времени, конечно, фантазия. Чувствуя в себе другую личность, переходя обратно в свою, эта девушка и представляет себе это, как переход из одной эпохи в другую.

Сердце вдруг радостно забилось: Глеб вновь ощутил близость открытия . О континенте Му – Лемурии, якобы затонувшей обширной земле на месте современного Тихого океана, написано немало, главным образом, в популярной околонаучной литературе для массового читателя, в журнальчиках, которые обожает Сед. Идолы с острова Пасхи, таинственные дороги, уходящие в глубины вод, какие-то титанические сооружения на дне, странные артефакты, добываемые в слоях известняка и даже каменного угля… Частично журнальные утки, частично подделки самих предметов, – так раньше считал Глеб. Он, скорее, поверил бы в Атлантиду, бывшую, скажем, на месте эллинского вулкана Санторин, чем в какой-то туманный континент.

Но если генная память больной девушки выдает Лемурию за реальность, то она на самом деле существовала! Это и есть то, о чем Глеб мечтал всю жизнь – открытие .

Когда машина затормозила на Гимназической улице, он увидел перед зданием Краснодарского историко-археологического музея милицейскую «Волгу». Парадная дверь была заперта изнутри, безо всякой таблички: похоже, стряслось нечто неординарное.

Глеб увлек Лару к служебному входу. Охранник узнал таманского археолога и пропустил, не интересуясь, что с ним за девушка.

– Ограбили нас, – сообщил он. – Ночью кто-то залез. Очень так хитро. Сигнализация не сработала.

– Разве такое бывает?

– Через чердак шел. Спустился по каминной трубе. Надо быть чертом, чтобы пролезть.

Едва они завернули за угол коридора, как Лара остановила Глеба, упершись ему руками в грудь:

– Это он, Зонгар!

– Почему именно он?

– Парень же сказал: надо быть этим… Чертом. Зонгара во все временя так и называют.

– Ну хорошо. Что ему нужно, твоему черту?

– То же, что и мне, конечно! Амфора. Он был на твоей камералке. Увидел амфору в каталоге. Узнал, где она находится. И немедленно отправился в музей, прихватив фляжку.

– Зачем ему нужна эта фляжка, черт возьми?

– Чтобы перенести туда то, что хранится в амфоре.

На последних словах Лара вскинула глаза. Глеб понял, что если он задаст следующий вопрос, то не получит ответа…

Глупо вообще расспрашивать ее. Допустим, она скажет, что в амфоре прячется джинн или что-то в этом роде. Что бы она ни ответила – это просто ее безумие. Но амфора реально существует. Глеб видел и человека, которого Лара называет Зонгаром. Скорее всего, действительно – не кто иной, как Зонгар залез сегодня ночью в музей.

В конце коридора послышались голоса, Глеб сразу узнал высокий сопрано третьей октавы – очень хорошо знакомый ему тембр. Светка шла между бравыми парнями в милицейской форме. Ее лицо было хмурым, озабоченным, а блюстители порядка сияли, радуясь общению с культурной женщиной, а не с бомжичками и шлюхами, с которыми им приходилась валандаться по долгу службы. Завидев Глеба, Светка рассеянно кивнула.

Это была его сокурсница. Конечно, теперь у нее строгая юбка и изящные очки, и она имеет ученую степень, и называют ее не иначе как по имени-отчеству, но для Глеба она так и осталась Светкой – девчонкой, с которой он чуть было не расписался на третьем курсе.

Формальности были закончены, протокол составлен, воины плаща и кинжала ушли.

– Если этот придурок ничего не взял, и даже наоборот, то вам и беспокоиться нечего, – сказал напоследок один из них.

– Что значит – наоборот? – спросил Глеб.

– Этот человек проник в музей не для того, чтобы украсть. Он принес с собой ценные предметы, – ответила Светка, недоуменно пожимая плечами.

Они спустились в хранилище. Глеб сразу заметил эти предметы: они просто валялись на полу. Пахло почему-то, как в шашлычной поутру – остывшим бараньим жиром.

– Ты уверена, что он это принес, а не взял откуда-то с полки? – спросил потрясенный Глеб.

– Уверена. В музее не пропало ни одной вещи.

– Кое-что, я думаю, пропало, – пробормотал Глеб разглядывая следы пиршества.

Краем глаза он заметил, что Лара хитро улыбнулась эти словам.

На полу лежало большое овальное блюдо, медный кувшин и два кубка. Все это было довольно искусно сделано. И завалено грудой обглоданных костей. Отсюда и исходил неуместный запах.

– Это подделка! – воскликнул Глеб.

– Вовсе нет, – возразила Светка, взяв в руки один из кубков, тот, что был чистым, меж тем как из второго, который валялся на блюде, явно пили.

Глеб поболтал кувшин: внутри что-то плескалось. Он понюхал: вино – хорошая красная Изабелла.

– Я бы отнесла эти предметы к третьему веку до нашей эры, – авторитетно заявила Светка, будто вела речь на симпозиуме. – Колониальная культура. Гермонасса, Фанагория или Пантикапей. И они в очень хорошем состоянии, просто как новые. Да им же цены нет! – воскликнула сотрудница музея.

Лара тронула Глеба за рукав, потянула в сторону.

– Он тут жрал, – тихо сказала она. – Причем, с большим аппетитом, за двоих! И бросил посуду. Не брать же ее с собой?

– Откуда же она взялась?

– Ты ж все равно не поверишь. Есть такая скатерть. Ее надо расстелить на ровном месте, сыграть кое-что на дудке. Тут и появится скромная еда.

– Скатерть-самобранка? – улыбнулся Глеб, покосившись на Светку, которая издали прислушивалась к их разговору.

– Называй, как хочешь, – сказала Лара, повысив голос. – Но эта тряпка как раз и приносит именно подобную ерунду: такие вот кувшины и кубки, две горячих бараньих ноги, две крупных луковицы, всякую зелень. Ну, и – хлеб, конечно.

Светка с любопытством смотрела, как ее бывший возлюбленный шепчется с юной красавицей. Глеб только покачал головой. Не хватало еще, чтобы серьезный ученый, которым сейчас является его сокурсница, заподозрила, что он влюблен в сумасшедшую.