Шарлин Харрис - Клуб знаменитых убийц

Я не сомневалась: мама уже в курсе последних новостей. С первых секунд разговора выяснилось, что я не ошиблась. Маме даже было известно, что, по словам Грира, отравленные конфеты ей прислал Моррисон Петтигрю. Это признание не вызвало у нее особого доверия.

— Откуда этот тип знал, что мы с тобой обожаем именно «Лакомство миссис Си»? — спросила она. — А я предпочитаю конфеты с помадкой?

— Ну, об этом он, скорее всего, не имел ни малейшего понятия, — возразила я. — Просто начинить крысиным ядом конфеты с помадкой намного проще, чем конфеты с ореховой начинкой.

— Предположим, — неохотно согласилась мама. — И все же мне трудно поверить, что этот самый Петтигрю решил меня отравить. Мы с ним едва знакомы. Если мне не изменяет память, встречались один-единственный раз — на заседании Коммерческой палаты. Говорили о том, что в центре города необходимо проложить новые пешеходные дорожки. Он держался очень любезно и не позволил себе ни единого намека на то, что считает меня акулой капитализма. Или пиявкой, сосущей кровь из трудящихся масс. Никак не могу понять, с какой стати ему взбрело в голову избавлять мир от моего присутствия.

Да, эпизод с шоколадными конфетами получил у Бенджамина Грира не слишком убедительную трактовку, мысленно признала я. Но если он врет насчет несостоявшегося отравления, значит, может врать и насчет всего остального. А мне хочется верить, что его признание соответствует истине на сто процентов.

— Давай не будем торопиться с выводами, — предложила я. — Нам ведь не известно в точности, что именно Грир рассказал в полиции. Может, он сообщил какие-нибудь факты, которые придают смысл поступку Петтигрю.

— Кстати, твой братец по-прежнему собирается пожаловать к тебе на выходные! — спросила мама, по своему обыкновению стремительно перескакивая с одной темы на другую.

— Да, — подтвердила я. — Папа привезет Филиппа сегодня около пяти. И он останется у меня до воскресенья.

Нельзя сказать, что мама избегает встреч с Филиппом. Это было бы ниже ее достоинства. Несколько раз она даже снизошла до разговора с ним. Но когда Филипп гостит у меня дома, мама предпочитает там не показываться.

— Хорошо, я позвоню тебе вечером, — пообещала она.

В том, что она выполнит обещание, у меня не было ни малейших сомнений. Не желая больше обсуждать ни грядущий визит Филиппа, ни признание Грира, я перевела разговор на мамин бизнес. Несколько минут она оживленно щебетала, сообщая мне о своих недавних достижениях.

— Вы с Джоном не отказались от намерения пожениться? — осведомилась я.

— Сейчас мы рассматриваем все плюсы и минусы этого шага. — В голосе мамы звучала улыбка. — Обещаю, ты будешь первой, кому мы сообщим о своем решении.

— Уверена, оно будет положительным! — заявила я. — Я очень рада за вас обоих.

— Я слышала, у тебя появился новый бойфренд, — заявила мама.

Мама не всегда страдает отсутствием логики. Этой фразе никак нельзя было отказать в логической связи с предыдущим разговором.

— Кого из двоих ты имеешь в виду?

Задавая этот вопрос, я испытывала невыразимое наслаждение.

Если бы речь шла не о безупречной во всех отношениях даме, каковой является моя мать, я сказала бы, что ответом мне послужило возбужденное кудахтанье. Так или иначе, она издала именно тот звук, который в подобных обстоятельствах издают все счастливые матери. Мы расстались, вполне довольные друг другом. Я вернулась к работе, уверенная в том, что в моей жизни наступила наконец светлая полоса.

После обеда, когда я сидела за столом приема и выдачи книг, в библиотеку явился мамин бойфренд, Джон Квинслэнд. Глядя на него, я впервые осознала, что он представляет собой полную противоположность папе. Настоящий образчик зрелой мужской красоты, сдержанности и безупречных манер. Несколько лет назад Джон овдовел, но по-прежнему жил в просторном двухэтажном доме, в котором вместе с женой вырастил двоих детей. Теперь эти дети имели собственные семьи. Настроение мое слегка омрачилось, когда я вспомнила, что оба были моими ровесниками.

Джон, увлекавшийся биографиями выдающихся людей, сдал два пухлых тома и выбрал два других им на смену. Пока я ставила в карточках штампы, он сообщил, что недавно кто-то взломал замок на его гараже.

— Не могу сказать точно, когда это произошло, — поведал Джон. — Гаражом я почти не пользуюсь, машину оставляю за домом. В гараже хранится всякий старый хлам. По большей части вещи мальчиков. Я все никак не могу затащить их туда, чтобы они решили, стоит ли все это хранить или лучше выбросить. — В голосе Джона звучал вовсе не упрек, а отцовская гордость. — Из моих вещей там были только клюшки для гольфа. Я уже недели три не играл в гольф, все как-то недосуг. А тут Бэнкстон уговорил меня съездить в клуб, сыграть партию. Я пошел в гараж и выяснил, что клюшки пропали. Ума не приложу, кому они могли понадобиться.

Если у члена клуба «Знаменитые убийства» пропадают клюшки для гольфа, вряд ли это дело рук одуревших от скуки подростков. Я рассказала Джону об исчезнувшем топорике Гиффорда Доукса — как ни странно, он ничего об этом не слышал — и предоставила ему делать собственные выводы.

— Хотя Бенджамин Грир во всем сознался, думаю, полиции интересно будет узнать про вашу пропажу, — заметила я. — Насколько мне известно, одного признания никоим образом не достаточно для того, чтобы считать следствие законченным.

— Пожалуй, по пути в офис мне стоит заглянуть в полицейское управление, — согласился Джон. — Клюшка для гольфа вполне может послужить орудием убийства. А у меня исчезла целая сумка с клюшками. Кстати, сумка очень приметная. Вся сплошь заклеена стакерами. Раньше, когда мои мальчики куда-нибудь уезжали, они обязательно привозили стакеры и лепили их на мою сумку для гольфа. Такая у нас была семейная традиция.

Джон покинул библиотеку, твердо решив выполнить свой гражданский долг. Я подумала об Артуре и сочувственно вздохнула. Вряд ли он обрадуется, когда его поставят перед фактом, который может разрушить стройную версию, удобную для полиции. Удобную для нас всех.

Клюшки для гольфа. Не исключено, преступник уже ими воспользовался. Вполне вероятно, одной из этих клюшек была убита Мэми Райт. Насколько мне известно, орудие убийства так и не было найдено. Но почему я решила, что пропавшие клюшки не согласуются с признанием Бенджамина Грира? Может быть, он уже сообщил полиции, что взломал гараж Джона. Рассказал, где спрятал окровавленную клюшку.

Подобным размышлениям я предавалась до тех пор, пока не вернулась домой и не увидела на стоянке папину машину. На два ближайших дня на все теории, связанные с убийствами, налагается строжайший мораторий, сказала я себе, сжимая в объятиях радостно визжащего Филиппа. Я решила наслаждаться жизнью и не отступлю от своего намерения.