Сергей Дубянский - Деревянный каземат

…Кстати, об адресах… – Аревик вновь попыталась углубиться в содержимое папки, но взгляд почему-то прыгал с одной строчки на другую, и она чуть не запланировала ремонт в почти новой квартире. Пришлось закрыть папку. В конце концов, никто не устанавливал ей никаких сроков – это ежедневная, рутинная работа и совершенно неважно, обработает она сегодня на одну папку больше или меньше. Аревик подняла глаза и непроизвольно уперлась взглядом в блестящий циферблат.

…Еще полчаса… Неожиданно она ощутила, что в подвале очень душно, что блузка липнет к телу и на лбу выступает испарина. Посмотрев на свои руки, обнаружила, что пальцы подрагивают; попыталась напрячься, но от этого дрожь только усилилась. …Мне надо на воздух, – Аревик поднялась из-за стола; взяла сумку, заперла комнату, прошла по пустому коридору, многократно усиливавшему стук каблучков.

– Анатолий Борисович, можно я пойду домой?

Тот взглянул на часы и махнул рукой.

– Иди. Все равно сегодня пятница.

– Спасибо, – Аревик аккуратно прикрыла дверь. Огляделась, будто уходила не на два выходных дня, а навсегда. Как здесь все знакомо и мило! Стенд по технике безопасности, график дежурств слесарей… но как душно!.. Привычно поднявшись на шесть ступенек, она открыла дверь. Жаркая волна окатила ее, и сразу оказалось, что у нее ужасно холодные руки; по телу пробежали мурашки, как при погружении в горячую ванну. Аревик сделала несколько шагов и остановилась.

Над головой шелестели деревья. За гаражами визжали дети, уже обалдевшие от бесконечно длинных каникул; два парня у соседнего подъезда пили пиво, пока третий безуспешно пытался дозвониться по мобильному телефону. Все здесь было не так, как в ее «склепе» с неумолимыми правилами ТБ на облупившейся стене – Аревик только сейчас поняла это. Нет, домой она не пойдет – она будет просто гулять; пойдет, куда глаза глядят, и не станет ни о чем думать.

Солнце висело еще достаточно высоко, поэтому, как и большинство прохожих, она выбрала теневую сторону. Глядя на «чистые», и потому симпатичные лица, Аревик думала, за какие же грехи судьба уготовила ей такое уродство, что даже в зеркало лучше смотреться лишь при крайней необходимости? Разумного объяснения не находилось. К тому же она привыкла быть безликой тенью, сквозь которую взрослые смотрят, как сквозь пустое место, а дети, существа более восприимчивые, показывают пальцем, громко восклицая: – Мам, смотри, какая страшная тетя! Мамы при этом краснели, били детей по рукам, но даже не думая извиниться, шли дальше. Она привыкла, что мужчины могли запросто толкнуть ее плечом, и это являлось не поводом для знакомства, а, скорее, нарушенная координация нетрезвых движений заставляла натыкаться на препятствия. Она привыкла ко всему и жила практически в крохотном треугольнике, вершинами которого являлись – работа, дом и магазин, располагавшийся совсем рядом.

Но сегодня происходило нечто особенное – ей стало душно во всем этом, захотелось воздуха. Но не будет же она, как маленькая девочка, гулять по двору возле качелей? И не будет сидеть с бабками у подъезда. Если до нее никому нет дела, то почему она должна чего-то стесняться или бояться? Она – тень и живет своей собственной, недоступной никому жизнью. Может быть, даже здорово, быть такой независимой! Может, все эти красавцы и красавицы только и мечтают сделаться такими же незаметными и не думать, как их воспринимают окружающие… хотя вряд ли – им, наверное, нравится их состояние. А ей должно нравиться ее, потому что такой создал ее Бог и избавиться от этого невозможно, как невозможно начать жизнь заново!

Нельзя сказать, что благодаря подобной «убийственной» логике Аревик почувствовала себя уверенней, но плечи ее незаметно распрямились, а шаги стали быстрее, вроде, она определила для себя некую цель.

Незаметно дошла до площади и остановилась, поняв, что цель ее не выразима, ни мыслями, ни словами. Дальше Аревик шла медленно, с интересом разглядывая витрины. Невольно подумалось, сколько же всяких красивых вещей существует на свете, а люди все придумывают и придумывают новые, постоянно «обновляя коллекции». Зачем? Неужели кто-то будет каждый год менять украшения или, например, те же часы?.. Ей, вот, хватает старенькой «Зари», подаренной еще на совершеннолетие, а тут… только в витрине их сотни и сто́ят они… она и денег таких никогда не держала в руках…

Хотя нет, держала. Когда заболела Раиса Николаевна, ей поручили выдавать зарплату всему ЖЭУ. Она помнила, как отсчитывала купюры из толстых пачек, но при этом в голову даже ни разу не пришла мысль о том, что можно сделать, если б все они принадлежали ей.

Действительно, а что б она сделала? Уж новые часы, точно, не стала бы покупать. А что? Аревик растерялась и ничего не могла придумать. Квартира? Но ей вполне хватает ее комнаты. Автомобиль? Чтоб кататься по двору, потому что ездить ей больше некуда? Да и куда его ставить? Уж ей-то хорошо известно, как трудно выбить место под гараж. Наряды? Одежда у нее тоже есть, ведь даже если иметь сто платьев, то невозможно носить их все. Вот, новые туфли… хотя она и так купит их со следующей зарплаты.

Аревик вздохнула. Оказывается, ее жизнь не так уж и плоха… или просто она приспособилась и не хочет замечать ничего другого? Так это и хорошо, чтоб не мучиться и не кусать локти от зависти!

Надо всем первым этажом очередного дома красовались огромные золотые буквы – «Стоматология». Подобное учреждение ей никогда не приходилось посещать – зубы у нее ровные и белые, до сих пор не знающие, как выглядит бормашина. Вообще, у нее замечательная улыбка, если б еще не гнусное пятно… Вот, на что она б потратила все деньги – на пластическую операцию!..

Аревик представила, что пятно исчезло… и испугалась. Это ж означало б совсем другую жизнь и совсем другие отношения, к которым она просто не была готова. У нее, наверное, должны будут появиться подруги и мужчины, и что со всеми ними делать? Это в мечтах все протекает ровно, естественно и поэтому радостно, а в реальности? Вот, например… Она сфокусировала взгляд на трех парнях, куривших у раскрытой двери, прямо под вывеской «Галерея Антиква». …А что такое «Антиква»? Анти-ква? Это против лягушек, что ли?. . – Аревик улыбнулась своей сообразительности.

Парни разговаривали довольно эмоционально. Двое в аккуратных белых рубашках и галстуках, похожие на манекены, что-то доказывали третьему, одетому в мятые брюки и небрежно расстегнутую желтую рубаху. Этот, третий, казался пьян, но не выглядел отталкивающе – он улыбался, и, главное, в нем отсутствовала, свойственная пьяным тупая агрессия.

Парни докурили и скрылись внутри, а Аревик отправилась дальше; миновала несколько совершенно ненужных ей магазинов и вдруг поняла, что дальше идти не хочет. Что ей там делать, если эта длиннющая улица вообще не имеет конца, а плавно перетекает в Московскую трассу? В Москве ей тоже нечего делать, поэтому Аревик зашла в незнакомый двор; усевшись на пустую скамейку, покурила и не придумав ничего интересного, повернула обратно. Вновь дойдя до галереи, она увидела, как туда входит многочисленная группа людей, причем, один нес на плече камеру с длинным объективом. …Интересно, что там происходит? Никогда не видела, как снимают телепередачи, – не задумываясь над тем, как сможет объяснить свое появление, Аревик пристроилась в хвост, медленно исчезающий в двери, – я ведь «тень», меня никто и не заметит…