Сергей Дубянский - Деревянный каземат

Процесс похорон, осложненный нетривиальной смертью брата, настолько затянул его, что хотелось опять куда-то ехать: то ли в милицию, то ли в морг, то ли на кладбище. Однако все эти заботы, так или иначе, закончилось, и что осталось?..

За три дня Вадим ни разу ни выкроил время, чтоб посетить офис. Вернее, не так – за три дня у него ни разу ни возникло желания посетить офис. Порой, правда, появлялось беспокойство по поводу срыва запланированных сделок, но бороться с ним оказалось на удивление просто – достаточно было подумать, что завтра… или послезавтра, придут новые люди с теми же проблемами, а всех денег все равно не заработаешь.

Подобное расхолаживающее настроение периодически возникало и раньше, но в такие моменты находилась другая мотивировка. Как коллекционер извлекает свои богатства, с гордостью сознавая, что вся эта красота принадлежит ему, так и он любил пользоваться своей замечательной «коллекцией» – коллекцией живой, экспонаты которой сновали по кабинетам, делая вид, будто занимаются ответственной работой. Ему нравилось брать их по одному и «изучать» на диване в своем кабинете… А теперь вдруг оказалось, что «коллекция» эта вовсе не его. (Не зря ж подсознательно он давно чувствовал, что его существование подчинено какому-то другому, неизвестному предназначению). Он, оказывается, собирал энергию для дурацкого портрета, чтоб мать, которую он терпеть не мог, смогла материализоваться!..

Нет уж, он завтра же уволит всех этих девочек!.. Может, конечно, не всех, ведь работать с кем-то надо, но отношения на фирме придется перестроить кардинально, и зарплату им придется урезать, в связи с изменением «должностных обязанностей». Кто хочет – пусть остается, остальные – до свидания. …Вот, мамуля… кто б мог подумать!.. Зато теперь очень многое становится понятным… многое, кроме одного – что же осталось ценного в жизни?..

Вот это-то и предстояло решить, потому что жизнь не терпит пустоты. В ней всегда присутствует цель, которая может быть высокой, определяемой понятием «созидание», и более приземленной – «потребление», но она должна быть, иначе… нет, Костин пример, конечно, слишком абсурден, но доля истины в нем тоже имелась.

Вадим вылез из машины и вдруг услышал вздох. Мыши не могли вздыхать так по-человечески.

– Верни меня на место… (Вадим оглянулся.) Мы ж с тобой так хорошо жили… верни меня на место и приведи свою Катю, как обещал…

…Ну, уж фигушки!.. – злорадно подумал Вадим. Включив свет, он извлек портрет и поставил на капот. Изображение, вроде, потускнело (или это свет был таким бледным?..)

– Верни меня на место… ты ведь даже обещал перенести меня в спальню…

– А правда, что ты – вампир, и я, как бык-производитель, трахал тех девок, чтоб ты потом забирала энергию? – спросил он в лоб, решив раз и навсегда определиться с потусторонними силами, либо переведя их в разряд реальности, либо …да действительно, сжечь на фиг все эти картины!..

– Но ты ведь тоже получал при этом удовольствие.

– Удовольствие получают добровольно, а ты фактически принуждала меня… (в это время в кармане тоненько запищал телефон). Извини, – Вадим отошел к воротам, где прием был гораздо лучше.

– Вадим Степанович, это мама Кати. Вы уж извините…

– Ну, что вы! Это вы извините, но тогда у меня тут с братом… сами понимаете.

– Вадим Степанович, Катя нашлась, но она потеряла память. Я пыталась… мы вчера весь вечер смотрели фотографии… представляете, какая беда?..

– А где она сейчас?

– Пошла прогуляться.

– Когда вернется, позвоните мне. Я хочу поговорить с ней.

– Спасибо вам огромное.

Вадим убрал телефон. Его мысли метались, как бильярдный шар между лузами, не попадая ни в одну из них – Костя, страшно висящий под потолком; вампиры, высасывающие непонятную жизненную энергию; потерявшая память Катя… Все это каким-то образом должно увязываться между собой, как те лузы зеленым сукном стола, но можно ли вычислить эту связь?..

– А что случилось с Костей? – спросил портрет.

– Костя повесился.

– Как?..

– Наверное, ему надоело плодить вампиров, – Вадим усмехнулся, – и, между прочим, перед смертью просил, чтоб я сжег все написанные картины.

– Только не это! – взмолился портрет, – ты ведь обещал, что Катя будет жить у нас, а тогда все встанет на свои места, уверяю тебя. Я не хочу терять шанс!..

– Да?..

Вадим задумчиво почесал нос. Собственно, сжигать портрет не было никакой необходимости – одиноко лежа в пустом гараже, он становился (если верить тому, второму портрету из галереи) абсолютно бессилен и неопасен. Куда интереснее понять до конца механизм происходящего – не каждый ведь день предоставляется возможность пообщаться с неведомым. Может, именно в этом и заключается смысл его жизни, а он ищет совсем не там и не то?..

– Хорошо, – заключил Вадим, – в спальню я тебя, конечно, не пущу – не люблю, когда на меня смотрят, даже картинки. Будешь снова жить в кабинете, но учти – Катю я тебе не отдам. Только попробуй что-нибудь сделать – мигом окажешься на помойке! – Вадим усмехнулся и взяв портрет, пошел в дом.

Узкий луч, продырявив темноту, выписал несколько замысловатых фигур, но не обнаружив ничего, расползся большим желтоватым пятном и зачах в бесконечности.

– Где ты? – спросил тихий голос и не получив ответа, добавил, – это я, не бойся.

– Я здесь, – донеслось ото всюду сразу, будто эхо отразило невнятный шепот от невидимых стен.

– Иди сюда.

Луч замер, обозначая путь. Катя вступила в него и тут же зажмурилась, то ли от слепящего света, то ли от слез, которые не могла сдержать.

– Мне плохо… здесь темно, сыро и холодно…

– Ты молодец, – успокоил голос, – иди за мной.

Чуть разжав дрожащие веки, Катя двинулась по лучу, постепенно терявшему яркость, и превращавшемуся в блеклый свет луны, который, в конце концов, окончательно растворился в быстро светлевшем небе. Катя увидела уже знакомое кладбище, услышала шелест деревьев, причем, звуки возникли мгновенно, словно кто-то включил магнитофон. На одном из памятников сидело мохнатое существо, поигрывая предметом, похожим на старенький фонарик.

– Милый ты мой! – Катя бросилась к нему, споткнулась и, наверное, грохнулась бы прямо на острые пики оградки, если б порыв ветра не поддержал ее.

– Не спеши, а то упадешь, – волосатое личико улыбнулось.

Катя подошла к памятнику, опустилась на колени и робко протянула к ангелу руку.

– Я подумала, что ты бросил меня, – она шмыгнула носом и вытерла глаза, – я даже представить себе не могла… я… – она сглотнула слезы.

– Успокойся, – ангел взял в свою маленькую ручку огромный Катин палец, – я все знаю, – он потерся о палец щекой, совсем как кошка, и от этого прикосновения Катя ощутила странное, ни с чем ни сравнимое тепло.