Сергей Дубянский - Фантом

– И что дальше? – напомнил Андрей.

– Дальше? – Ира вернулась к своему повествованию, но уже без прежнего энтузиазма. Теперь ее мысли были заняты тем, что если существует этот город, значит, есть и тот, другой, в который они едут, и, значит, все-таки что-то произойдет. Только что?

За Плоештью шоссе сузилось, превратившись в обычную средненькую дорогу, а километров через тридцать вдали замаячили горы. Пока они виднелись еще нечетко, но Ира наметанным глазом уже представляла их заснеженные склоны.

– Это Карпаты? – спросила она.

– Самое интересное, что это Альпы.

– Насколько я помню… – Ира недоверчиво повернула голову, – Альпы – это где-то в Швейцарии или в Австрии…

– Правильно ты помнишь. Здесь везде Карпаты, а, вот, этот хребет от Тыргу-Жиу до Фокшани называется Трансильванские Альпы. Возьми любую карту Европы.

– Странно…

– Здесь много странного… Так чего же хочет от вас этот Балабан, как ты думаешь?

– Это-то я и пытаюсь выяснить, – Ире стало намного легче, что дослушав ее до конца, Андрей не начал смеяться и отпускать всякие пошлые шуточки. Такое отношение делало его, вроде, не просто попутчиком, а соучастником того, что они задумали. …Вернее, я задумала… – поправилась она мысленно.

– Да… – протянул Андрей, – интересная история. Но тогда, я думаю, мы едем немножко не туда… хотя мне-то надо отвезти свои железки! – он нажал на газ, и машина побежала быстрее. За окнами промелькнул еще какой-то небольшой городок – Ира успела рассмотреть домики, прилепившиеся на склонах гор, уже окружавших их со всех сторон.

Сквозь поредевшие облака пробилось слепящее горное солнце, а сами горы вдали стали казаться облизанными со всех сторон эскимо – такими же округлыми и покатыми.

– То, что проехали, была Кымпина, – Андрей ткнул рукой назад, – ключ к местным горнолыжным курортам, а скоро Синайя. Если катаешься на горных лыжах, можем остановиться.

– К сожалению, нет.

– Я тоже.

Минут двадцать они ехали молча. Ира курила, глядя на снежные языки, сползавшие к самой дороге, превратившейся в настоящий серпантин.

– Тебе нравится здесь? – спросил Андрей.

– Нравится.

– А, вообще, ты была когда-нибудь в горах?

– Андрюш, – Ира усмехнулась, – я – спелеолог. Я больше года на пузе ползала по Алтаю и Северному Казахстану.

– Ничего себе!.. Опять не угадал, – он вздохнул, – с клубом – облом, с горами тоже.

Зря Андрей сказал про клуб. Ира вспомнила сегодняшнее утро, и настроение, которое, вроде, стало налаживаться, вновь испортилось. Она откинулась на подголовник и прикрыла глаза, потому что становилось больно смотреть на солнце, на отражавший его снег… а, может, и не только поэтому.

Андрей нацепил черные очки и видя, что Ира снова ушла в свои мысли, тихонько включил музыку. Оркестр создавал еле слышимый фон, а мелодию вела гитара. Пел несильный, но чувственный мужской голос. Теперь уже Ира знала наверняка, что поет он по-румынски. Мелодия, печальная и напевная, явно отличалась от тех, которые звучали в поезде и по телевизору.

– Что это? – спросила Ира, не открывая глаз.

– Это Штефан – один из самых известных местных бардов. Если он сейчас нигде не гастролирует, могу даже познакомить. Мы с ним давно дружим.

Ире было безразлично, познакомятся они или нет – она просто слушала песню, и перед ее закрытыми глазами продолжали плыть горы. Во всем этом чувствовалась удивительная гармония. Ира не понимала слов, но каким-то особым чутьем ощущала, что это совсем не такие горы, жестокие и беспощадные, как у нашего Высоцкого. Это грустные, но очень уютные, домашние горы; от них веяло теплом, несмотря на внешне холодные, заснеженные склоны.

Проскочили Синайю. Андрей думал, что Ира уснула, и не стал тревожить ее, чтоб показать всякие подъемники и канатные дороги – это так тривиально и одинаково во всех странах. Но Ира не спала. Она чувствовала, что душа ее оттаивает, и вне зависимости от того, удастся ли ей исполнить задуманное (знать бы, что именно!..), и что станется с ней по возвращении домой, она все равно очень благодарна Диминому дому за эту поездку.

Вдруг машина плавно притормозила и остановилась. Ира открыла глаза, ожидая увидеть городскую улицу, но впереди вилась та же снежная дорога, а по сторонам нависали горы. Правда, там, где машина остановилась, горы расступались, образуя довольно просторную площадку. Слева, метрах в пятидесяти от дороги возвышался огромный черный крест.

– Где мы? – спросила она удивленно.

– Это перевал Предял. Когда наши в сорок четвертом пытались взять Брашов, немцы устроили здесь последний рубеж обороны. Выйди на минутку.

Ира пропустила момент, когда «недоеденные эскимо» превратились в настоящие горы, поэтому вылезши из машины, почувствовала себя маленькой и беззащитной среди снежных уступов, уходивших в бездонную голубизну. Сухой морозный воздух тут же наполнил легкие, будто очищая ее существо от всей бренности бытия. Она стояла, задрав голову, и крест показался ей неудачной попыткой маленького человека заявить о своем величии на фоне вечной и всемогущей природы.

– Посмотри, – Андрей подошел сзади и осторожно тронул ее за плечо, – я хотел тебе показать его. Знаешь, что там написано?.. Храбрым немецким солдатам….

– Немецким?

– Да, немецким. А теперь, смотри сюда, – он повернул ее лицом к другой обочине.

Ира не сразу разобралась, что там находится, но приглядевшись, увидела ровные ряды снежных бугорков, расположенные в три ряда.

– Это мемориал советским войнам – освободителям. Сейчас его, вообще, не видно, но могу тебя уверить, что там нет ни одной целой плиты.

– Почему так? – удивилась Ира.

– Как говорят, ты такая умная, придумай что-нибудь сама. Я хотел спросить, стоит ли искать родственников того румына? Тебе нужно, чтоб они обязательно знали, где он погиб, или хрен с ним, раз они так к нам относятся?

– Нужно, – Ира уверенно кивнула, – я не знаю, почему они нас не любят. Это была война, и существовали, наверное, какие-то другие ценности, а этот конкретный человек спас мне жизнь, и никто не убедит меня в том, что все произошло случайно.

– Когда я вез тебя сюда, то еще не знал твоей истории.

– Теперь знаешь. Ты считаешь, что я не права?

– Наверное, права. В этом мире слишком много вещей, которые мы, либо не понимаем, либо не хотим принимать в силу своего консервативного упрямства… Ладно, поехали, тут осталось всего чуть-чуть.

В машине Ире показалось так душно, что захотелось открыть окно, но она не стала этого делать. Мотор вновь заурчал, и они покатились дальше, оставляя вечное противостояние двух вечно воюющих цивилизаций.

Солнце поднялось выше и теперь не так слепило глаза. Ира видела, что с одной стороны дороги по-прежнему возвышаются горы, а с другой, практически от самого мемориала, разверзлось ущелье, дно которого скрывал туман. Дорога стала спускаться с перевала, и километров через десять Андрей снова остановился.