Каролина Фарр - Загадка Кондор-Хаус

— Тони! Тони…

Слова невольно сорвались с моих губ. И будто тоже почувствовав надвигающуюся трагедию, в ту же секунду, когда я окликнула Тони по имени, Паша поднял голову и тревожно, пронзительно заржал.

Я поспешно сделала шаг вперед, уверенная в том, что Тони Ранд готов броситься с утеса. Он вздрогнул при звуке моего голоса и, когда конь заржал, повернулся к нам. На мгновение он покачнулся над бездной, но удержался. Теперь он был в безопасности и направился в нашу сторону.

Я стояла рядом с лошадью и ждала его там, где тропа выходила из-под буков. Мне бросились в глаза его сильная бледность и морщинки на лице, и в голову пришла странная мысль, что мне хотелось бы увидеть его улыбку, что он стал бы намного красивее, если бы удалось заставить его улыбнуться.

— Привет, Маделин, — бросил он. — Вы снова заблудились?

— Нет. Я увидела вашу машину, и мне стало интересно, кто тут может быть. На мгновение мне показалось, что вы…

— Вам показалось, что я?..

— Вот-вот упадете. — Я усилием воли попыталась удержать его взгляд, мне это удалось, но он неожиданно почти с виноватым видом опустил глаза.

— Вы напугали меня, — словно защищаясь, произнес он и добавил: — Я стоял близко к краю, когда вы окликнули меня, и повернулся слишком быстро, а затем увидел вас, стоящую рядом с Пашой.

— Вы знаете Пашу? — удивилась я.

Он кивнул и потрепал коня по холке.

— Мы с Пашой старые приятели, — тихо произнес он. — Когда еще была жива жена, она объезжала его для Монро. Я хотел его ей купить, но Монро не продавал. Когда вы меня окликнули и я увидел вас рядом с Пашой… И мне… да, мне показалось, что время повернуло вспять и вернулось на четыре года назад.

Мне удалось скрыть смешанные чувства, которые его слова пробудили во мне, и я с беспечным видом произнесла:

— Весьма польщена! Тереза… ваша жена была такая красивая.

— Не красивее, чем вы. Хотя вы очень отличаетесь от Терезы человеческими качествами…

— Боюсь, я всего лишь еще одна блондинка. — Я взглянула на него, испытывая неловкость. — Которой к тому же лучше как можно скорее вернуться назад, если она надеется сегодня поработать.

— Над сценарием?

— Да, над сценарием. Помните, вы сказали, что публика все еще любит банальности? Ей понравится, если Симона сможет сыграть главную роль так, как мы ее планируем.

— Хорошо. В балете Симона была большой трагической актрисой. Она смогла бы стать ею и па сцене, и на экране. Даже ее злейший враг не может отрицать этого.

Я кивнула:

— Согласна. Я тоже это ощущаю.

Он бросил на меня проницательный взгляд:

— Как вам с ней работается? Наверное, трудно?

Я улыбнулась ему:

— О, я тоже могу быть упрямой. Симона постепенно усваивает это. Насколько мне известно, она еще не пожаловалась Артуру Шиллеру.

— Да, с этими темными глазами, полагаю, вы можете быть очень упрямой. Они придают вам темперамент. — Он долго изучающе смотрел на меня. — Светлые волосы, карие глаза, хорошие черты лица, чувственные губы — если бы я был настоящим художником, то, возможно, изменил бы свое решение никогда не писать портретов и попытался написать ваш, Маделин.

— Мне пора возвращаться, — сказала я, хотя в действительности мне хотелось остаться и поговорить с ним.

— Ну вот, я смутил вас, — с сожалением заметил он. — И все моя несчастная привычка говорить, что думаю. Пойду к машине вместе с вами. Это неподходящее место для Паши. Здесь слишком скользко, ему это не нравится.

— Я это заметила, — пробормотала я.

— К какому из моих высказываний это относится?

— К последнему.

Он улыбнулся:

— Когда вы меня сейчас окликнули, то назвали Тони. Теперь я редко слышу подобное обращение. Словно на мгновение открылась дверь, которая была давно закрыта.

— Наверное, это глупо, но, когда я увидела вас там, мне показалось, что вы в опасности, поэтому… — Голос мой дрогнул.

Узкая тропа заставляла нас идти близко друг к другу, а Паша брел позади. Эта близость приводила меня в смущение, как и все в нашей встрече.

— В опасности?

— Вы стояли так близко к краю утеса и смотрели вниз. Словно что-то там внизу притягивало вас… — Наверно, не стоило говорить с ним об этом. Но в своем смущении я продолжила еще бестактнее: — Вы рисковали, стоя там, Тони?

Он нахмурился и посмотрел вперед, как бы скрывая лицо от моего встревоженного взгляда.

— Кто знает? Я много раз приходил сюда прежде, писал здесь. Но никогда не испытывал ничего подобного тому, что почувствовал сегодня. Возможно, если бы вы не появились и не окликнули меня… — Он медленно перевел на меня взгляд. — Вы правы. Я смотрел вниз, что-то влекло меня. Жизнь порой становится очень одинокой для такого человека, как я. Иногда просто невыносимой.

— Но вы можете дать так много… — начала я и осеклась. Мои слова прозвучали наивно, даже эгоистично.

— Продолжайте, — сказал он, когда мы остановились на дороге у машины.

— Все это вам уже говорили прежде. Но я не то имею в виду. Не совсем то. Почему кто-то вынужден все время отдавать? И менее всего такой человек, как вы. Или такой, как Брюс Монро. Как женщины могут быть настолько эгоистичными? Забирать все, не давая ничего взамен. Ни верности, ни… настоящей любви. Они превращают жизнь в маскарад, в имитацию реальности, в нечто отвратительное.

Он серьезно посмотрел на меня:

— Похоже, вы многое узнали после нашей прошлой встречи.

Когда я ничего не ответила, поскольку мне нечего было сказать, он кивнул.

— Вы знаете, что Монро был мужем Симоны. Вы знаете о Терезе. Что еще вы знаете обо мне, Маделин?

— Приехав в Кондор-Хаус, я узнала, кто вы. Одна из горничных говорила о вас. Вы всегда были моим любимым писателем. Я прочитала все, что вы опубликовали. Я знала о Терезе, потому что так интересовалась вами, что следила за тем судебным делом… Так что, когда я поняла, что вы и есть Антони Ранд, романист, я вспомнила то дело и улики против вас.

— Понятно, — медленно произнес он. — И вы согласились с версией газет и с тем, что пыталась доказать полиция? Будто я убил Терезу?..

В его глазах появилось враждебное выражение, почти разочарование.

Я покачала головой и решительно заявила:

— Нет, не согласилась. Я всегда поддерживала официальный вердикт, вынесенный следствием. Ничего не было убедительно доказано. У меня даже не появилось уверенности в том, что найденное тело принадлежало… вашей жене.

— Несмотря на то что мы с экономкой опознали ее?

— Вы были расстроены. Иначе и невозможно. Но были другие люди, которые знали ее так же хорошо, но не смогли опознать, например Харви Сангер, не так ли?

Он помедлил, положив руку на дверцу автомобиля, и медленно, не глядя на меня, произнес:

— Это было тело Терезы, я хорошо знаю. Конечно, я был взволнован… да. Но они нашли именно Терезу.