Владимир Васильев - Гостиница

«Однако, траур ей весьма к лицу», – восхитился Мэр, но тут же осадил свои восторги, стараясь соответствовать трагической торжественности момента. Это у него всегда получалось вполне профессионально.

Она стояла на небольшом возвышении на центральной площади, заполненной до отказа народом с мрачными траурными лицами. За ее спиной застыли члены Муниципального Совета и представители политических партий – стандартный набор.

Рядом с ней сгорбилась пожилая женщина с заплаканным и слегка знакомым лицом. Говорившая поддерживала эту женщину за талию, а та не спускала потерянного взгляда с двух тумб, на которых стояли две урны с прахом и два портрета – его, Мэра, и парнишки-водителя…

Он-то, бедняга, причем? – обиженно спросил Мэр в пустоту. – И поплакать о нем некому – сирота и в Городе недавно… Однако с такими снами надо кончать. На целый день из колеи может выбить. Интересно – я сплю и знаю, что сплю…

Вдруг он узнал вторую женщину в трауре – да ведь это же его жена! Не может быть!.. Где ее красота – предмет гордости и политический капитал Города?.. Или истинное горе не может быть красивым? Несчастье уродливо. Неужели сила любви проверяется смертью?.. Никогда не думал, что так много для нее значу… Нет, конечно, любовь, дружба, сотрудничество, единомыслие… Но чтобы так потерять себя?!.. Я плохо понимал ее… Черт побери! Почему в прошлом времени?! Нет, серьезно – пора этот сон кончать!.. Неужели нельзя показать что-нибудь поразвлекательней?..

А хорошо поставленный голос его прекрасной сотрудницы продолжал разноситься над притихшей площадью.

– …Его кончина безвременна, его кончина трагична, но мы, уважаемые сограждане, не имеем права допустить, чтобы она сделала бессмысленной его жизнь, тщетными – усилия, беспочвенными – надежды сделать родной Город счастливым и процветающим… Здесь, сейчас, перед его прахом, смешанным с прахом ни в чем неповинного парня из простого народа, мы должны поклясться, что его Дело не станет прахом, не будет похоронено под могильной плитой или пущено по ветру, а станет делом жизни каждого из нас. Тем более что Главным Делом Его Жизни было – сделать каждого из нас счастливым. Непосильная задача для одного… Но если все мы… – Она хорошо выдержала паузу и еле слышно, почти одними губами прошептала-выдохнула: – Клянусь… – Микрофон был очень чуткий, и ее «клянусь» трагическим выдохом пронеслось над толпой, вряд ли кого оставив равнодушным… Было видно, что у многих даже глаза заблестели от слез.

– Будьте счастливы!.. Это его завещание… – закончила она, и по прекрасному молодому лицу побежали слезинки, протранслированные телекамерами на весь мир.

«Отличный оратор, – оценил Мэр. – А ведь она вполне может стать мэром. Народу нужен символ преемственности, а оппозиции – красивая кукла, которую боготворит народ… Только я-то знаю, что она не кукла, совсем не кукла…»

Траурная процессия двинулась к месту захоронения… И когда плита прекратила доступ света к урне, Мэр открыл глаза.

Над ним сияло чистейшее голубое небо. Легкий свежий ветерок овевал лицо. Кузнечики затихли, зато щебетали птицы. Жизнь продолжалась. Но сон, уже слегка подернувшись дымкой забвения, все-таки омрачал оптимистичные утренние краски.

«Слишком похоже на правду, – мрачно констатировал Мэр. – Если не считать, что секретарю позволили выступить на митинге. Не тот ранг… Хотя «мисс Города»… А ведь я сам дал вчера такой прогноз развития событий… Вот услужливое подсознание и промоделировало мне все это в лицах и красках… Кстати, не худший вариант, если бы на самом деле все так и произошло… Только вот жену жалко. Что уж она так убивается?.. Не бог весть какая потеря… Тем более что я еще вернусь… Правда, ей-то откуда это известно?.. Просил же, как людей – дайте телефон!.. Нет, засунули черт знает куда…»

Он сел и покрутил головой. Ложе его оказалось между кочек, покрытых сухим лишайником и веселенькими цветочками. Слева лениво покачивал ветвями довольно густой лиственно-хвойный лес. Справа, впереди и сзади виднелись высокие горы, до самого подножия которых простиралась тундровая равнина.

Мэр обулся и неожиданно легко поднялся. Он еще помнил о своих ранах и ушибах, но, как ни странно, не чувствовал их. Повел плечами, торсом, помахал руками, несколько раз присел – все это давалось ему с необычайной легкостью. «Странное дело, – подумал Мэр, – но жаловаться не приходится».

Он отыскал глазами вершину, которая так заинтересовала его ночью, и зашагал к ней. Зачем нужна цель, если к ней не стремиться?..

Идти было довольно легко. Конечно, модельные туфли – не обувь для пленэра, но они весьма прочны и удобны. Его шикарный темно-синий костюм-тройка с пиджаком, чуть удлиненным «под сюртук», вчера еще выглядевший весьма плачевно (грязь, кровь), сегодня смотрелся вполне сносно.

Мэр представил себя со стороны – стройного, бодрого мужчину в прекрасном костюме, с удовольствием шагающего с утра пораньше навстречу далекой, но прекрасной цели, и у него резко улучшилось настроение. Хотя он не мог не осознавать, что цель эта весьма искусственна, и он сам себе ее выдумал. Впрочем, все «объективные» цели – еще большая иллюзия, чем эта вершина. Ее-то, по крайней мере, видно.

Странно, но он совершенно не ощущал чувства голода, хотя обычно у него по утрам зверский аппетит. Вот умыться бы!..

Явно теплело, и Мэр стал забирать к лесу, где тень обещала прохладу. Впрочем, он привык переносить в костюме любые температурные колебания. Профессиональное… И, при необходимости, мог бы обойтись без тени. Но никакой необходимости демонстрировать свою выносливость не было. И вообще, идти рядом с лесом было веселей – от него исходило мощное излучение жизни: какие-то звуки, вскрики, шорох листьев, скрип стволов. И хотя эта жизнь, надо полагать, могла представлять опасность для человека, Мэр не ощущал таковой. Гораздо больше его тревожили события ночного сна. Конечно, воскрешение из мертвых – прекрасная реклама для политика при должных организационных усилиях… Но станет ли кто затрачивать эти усилия?.. Возможно ли возвращение из героев Города в реальные политические деятели?.. Захотят ли реальные политические силы принять его в свои ряды?..

«Проклятая Гостиница!.. Хотя, может быть, именно она спасла мне жизнь… А на кой черт мне эта жизнь, если меня вычеркнули из списков живых?.. Утешаться тем, что это только сон? Можно, однако, глупо… Им не важно, мертв ли я на самом деле – важно похоронить меня… Они не упустят такой возможности. И сон тут ни при чем. Но я вернусь!.. Я обязательно вернусь!.. И тогда мы еще посмотрим, чья возьмет!..»

Мэр заметил, что лес рассечен неширокой ярко-зеленой прогалиной, поросшей мягкой сочной травой с островками цветов.