Артемий Ульянов - Останкино. Зона проклятых

— Позвольте спросить, что ищете, товарищ майор? — без тени сарказма спросил он у Парамошкина.

— Попрошу обойтись без ненужных разговоров, — не глядя на Кирилла, отреагировал мент. И добавил после некоторой паузы: — Товарищ подполковник МВД в отставке.

Сделав особое ударение на словах «в отставке», он с гордостью проложил незримую границу между действующим сотрудником министерства и свободным художником, некогда служившим в органах. Закончив безрезультатную проверку, Парамошкин сквозь зубы пожелал им доброго пути, как и требовалось по инструкции.

Но патруль был лишь первым признаком надвигающихся событий, словно марево перед бурей. Покинув Парамошкина, они тут же наткнулись на оцепление. Постояв с пару минут, пропустили кортеж какой-то большой милицейской шишки, влетевший на улицу Королева. Увидели несколько машин разных телекомпаний, среди которых был и фургон «Москва ТВ», которые первыми подняли тревогу. В небе послышался шум вертолетов, не тревоживший окрестности уже несколько дней. Теперь же «вертушки» кружили в останкинском небе, словно стервятники, почуявшие горе.

Кирилл щелкнул магнитолой, настроенной на «Радио рок». Но вместо громовых раскатов «AC/DC» или соловьиных трелей Меркьюри в салон ворвался экстренный выпуск новостей. Ведущий, привыкший в свободной манере рассказывать своим слушателям о музыкальных новинках и предстоящих концертах, тщательно читал сообщение информационного агентства. Выпуск подходил к концу, а потому они услышали лишь то, что на данный момент есть неподтвержденная информация о шестнадцати пропавших без вести.

— Шестнадцать? — переспросил у магнитолы Малаев, когда начался прогноз погоды. — Э, нет… Информация твоя, дядь, явно устарела.

— Думаешь, сильно больше? — спросил его Кирилл, обгоняя фургон CNN.

— Думаю, сильно, — убежденно ответил тот.

— Ребята, будет что, еще хуже, чем раньше? — подала голос Надя, робко притихшая на заднем сиденье.

— Ну, это тебе виднее, Надюша. Ты же у нас экстрасенс, — обернувшись, доброжелательно ответил ей Федя.

— Я, честное слово, не знаю, — испуганно оправдываясь, сказала она. — Но эти следы… — Она замолчала на полуслове, будто не решаясь продолжить.

— Что с ними? — стараясь казаться спокойным, спросил Васютин.

— Они… — снова неуверенно начала экстрасенс. Чуть помолчав, она, глотая подступающие слезы, наконец-то с трудом выдавила: — Они… очень страшные. В них сразу живое и мертвое, а я с таким никогда не встречалась. Такого быть не должно.

— Так-так, Наденька… Хорошо, что ты об этом сказала. А может быть такое, что это две разные сущности? — оживился Федя, повернувшись к ней через спинку своего кресла.

— Нет, точно нет. Это одно целое. Но… страшно-то не это. — Она шмыгнула носом, смахнув с глаз выступившие слезы. — Я бы еще поняла, если бы они боролись друг с другом внутри этой субстанции.

Она тяжело и протяжно вздохнула, колыхнув по-мужски широкой грудной клеткой.

— Весь ужас в том, что живое и мертвое действуют в одном направлении. Они что-то созидают. А это, это… — Не договорив, она закрыла лицо руками.

Прогноз погоды закончился.

— В Москве 16 часов 38 минут, — сказал диктор. И поставил «Роллинг Стоунз», «Из энибади сиин май бэйби».

А потом все изменилось, раз и навсегда. И Троекуров был тому свидетелем.

Те полчаса, когда тихо теплилась надежда, что тетка в красном спортивном костюме приснилась, были похожи на паузу перед стартовым выстрелом, когда бегуны уже задрали задницы, но стоят смирно.

И выстрел грянул. Это было в 14.45. В 17.45 в отделе уже были сведения о пятидесяти трех пропавших. Как ни настаивал Троекуров на том, что надо дать предупреждение по радио и по телику, чтобы люди не выходили на улицу, в ответ он слышал только, что вопрос решается в ГУВД. В 19.00 к приему заявлений подключили ОВД «Свиблово», направляя туда родственников. Все патрули были мобилизованы. Безрезультатно. С вертолета велась аэросъемка. Спецы с аппаратурой судорожно производили замеры. В 20.00 семьдесят четыре жителя Останкино перестали выходить на связь.

А в начале девятого стало происходить то, чего еще не бывало за время исчезновений. И никакой мистики, все банально. Толпа численностью около ста с небольшим человек, перевернула патрульную машину вместе с патрулем. Интеллигентно… Перевернули и дальше пошли в сторону Звездного бульвара. К отделению спешит автобус ОМОНа, срочно вызванный Еременко…

В 20.30 патруль ВВ закидан бутылками. Опять же культурно: пустыми бутылками, без бензина. В 20.40 толпа взята в коробку ОМОНом. Спецсредства не применяются, пострадавших нет.

В 20.45 патруль ОВД «Останкинский» закидан камнями, и это уже другая группа, около сорока человек.

21.05. Сто с лишним граждан, блокированные ОМОНом, начинают несанкционированный митинг рядом с отделом.

21.08 — нападение на патруль. Машина закидана кусками бордюрного камня. Та же группа хулиганов. В 21.20 ее действия будут жестко прерваны ОМОНом. Все арестованы. ВВ начинают оцеплять район.

В 21.30 по радио и по местным московским телеканалам транслируется обращение ГУВД ко всем, кто находится в Останкино, с просьбой сидеть дома и на улицу носа не совать.

21.40. Проезда в район нет. Митинг продолжается. В 21.50 происходит стычка между бойцом ОМОНа и журналистами телеканала СНТВ. Один журналист получил ранение. Все это время горячая телефонная линия Экстренного штаба принимает звонки от граждан, сообщающих о пропавших без вести.

В 21.55 таких сообщений — сто три. Около 22.00 на митинг приезжают глава Экстренного штаба генерал-лейтенант Белов, министр внутренних дел Мороз, префект округа и вице-мэр города. В 22.30 толпа соглашается разойтись. Из соображений безопасности всех сто с лишним бунтовщиков сажают в автобусы и развозят по домам под конвоем милицейских патрулей.

В 23.40 район закрыт для въезда автотранспорта, но возможен выезд через посты ВВ. Усиленные отряды ОМОНа остаются на ночное дежурство. Последний звонок на телефонную линию Экстренного штаба приходит в 02.11. Итого имеется неуточненная информация о ста двенадцати пропавших без вести. Заседание Экстренного штаба назначено на четыре утра.

Из показаний родственников сорока пропавших: в трех случаях свидетели утверждают, что исчезнувшие упоминали, что заходят в бар. В других двух случаях речь шла о фитнес-центрах. Снова пять упоминаний о каких-то объектах.

Ровно в четыре утра 30 апреля совещание Экстренного штаба началось. На этот раз о панацее говорили куда серьезнее. Если раньше о ней упоминали вскользь, то сейчас она стала одним из самых актуальных вопросов совещания. Результаты физических исследований, которые были готовы за час до его начала, упрямо твердили, что все параметры в норме. Еще раз осознавшие свое полное бессилие, важные дядьки перенесли заседание на середину дня. На нем предполагалось решить очень важный, принципиальный вопрос. Терапия или хирургия.