Вольфганг Хольбайн - Анубис

Особенным же было то, что он нисколько не стеснялся Тома. После того как его с позором изгнали из Гарварда, Могенс никому не поверял эту историю и еще день назад мог бы поклясться, что унесет эту тайну в могилу. И все же он не сокрушался, что доверил Тому события той судьбоносной ночи. Если бы на его месте был кто-то другой, он, не медля ни минуты, оставил бы все это и никогда больше сюда не возвращался. Но, касаемо Тома, его тайна была в надежных руках — это он чувствовал всеми фибрами своей души. Что ни говори, а мальчик прошлой ночью, можно сказать, спас ему жизнь. Если бы он не появился вовремя… Могенса пробил холодный озноб при одной только мысли, что он мог бы оказаться один на один с этой песьеголовой бестией…

Если бы только он смог вспомнить, что произошло на самом деле, когда он повернулся и так внезапно оказался лицом к лицу со страхом из своего прошлого! Но там ничего не было. Его воспоминания обрывались на лицезрении страшного звероподобного рыла, а следующее, что он увидел, был Том, который сидел на табурете возле постели и терпеливо ждал, когда он очнется.

Дверь открылась, вернулся Том. Могенс припомнил громкий спор, свидетелем которого он стал хотя бы на слух, и попробовал что-нибудь прочитать по лицу Тома, но это ему не удалось.

— Что там стряслось? — спросил он прямо. И когда Том на это неопределенно пожал плечами, уточнил: — Надеюсь, у тебя из-за меня нет неприятностей с Грейвсом?

— Нет, — покачал головой Том. — Это один из «кротов».

В первый момент Могенс недоуменно посмотрел на него, но потом вспомнил разговор, который они с Томом вели в машине.

— Один из геологов?

— Они постоянно прокрадываются в лагерь и на кладбище, — подтвердил Том. — Доктор Грейвс страшно бушует по этому поводу. Однажды он даже пригрозил, что пристрелит следующего, кого застанет на месте раскопок. — Он пожал плечами. — Я-то не думаю, что он на самом деле сделал бы такое, но звучало это вполне убедительно.

По крайней мере, в этом пункте Могенс был согласен с Томом: он тоже не верил, что угроза Грейвса стрелять в геологов была высказана на полном серьезе. Джонатан Грейвс предпочитал добиваться своих целей куда более тонкими средствами.

— Еще кофе, профессор? — предложил Том.

Хоть Могенс и протянул ему пустую кружку, но в то же время отрицательно покачал головой и жестом дал понять, чтобы Том поставил ее на стол.

— Кажется, я еще не поблагодарил тебя, Том, — сказал он. — Без тебя меня бы сейчас не было в живых.

— Ерунда, — горячо возразил Том и, на секунду сделав испуганное лицо, быстро поправился со смущенной улыбкой: — То есть я хотел сказать, что это вам пришло в голову?

— Ну, если бы этот монстр меня…

— Никакого монстра там не было, профессор, — не дал ему договорить Том.

— Что значит не было? — оторопел Могенс. — Я его видел собственными глазами!

Том ответил не сразу, а когда заговорил, его голос изменился, стал тише, и сам он старался не смотреть Могенсу в глаза.

— Боюсь, это я должен извиняться перед вами, профессор, — сказал он. — Вчера вечером вы видели не монстра, а меня.

— Тебя? — Могенс решительно покачал головой. — Нет, Том, совершенно точно нет. Я знаю, что видел. Я хотел включить свет, но тока не было, и я вспомнил, что ты говорил, чтобы я просто позвал тебя, если будет что-нибудь нужно. Так что я вышел из дома, чтобы поискать тебя. И тут услыхал шаги и заметил какую-то тень. Кто-то бродил по лагерю.

— Мы выключаем генератор сразу, как только последний человек поднимается наверх, — пояснил Том. — Он жрет слишком много горючего, а его специально доставляют из Фриско. — Он поднял плечи. — Надо было предупредить вас. Извините.

Как будто дело было в этом!

— Я видел кого-то, — не отступался Могенс. — И я пошел за ним. Он прокрался через лагерь и направился к старому кладбищу!

— Это был я, — упорствовал Том.

Могенс вытаращил на него глаза:

— Ты?

— Я каждый вечер обхожу лагерь, — подтвердил Том. — А иногда еще раз и ночью. Бывает, что в лагерь пробираются любопытные. Дети из города или индейцы, которые воруют все, что плохо лежит, а потом меняют на выпивку. И другие… с не такими уж безвредными умыслами. Иногда я выхожу и на кладбище, чтобы посмотреть, все ли там как следует. Вчера вечером я тоже ходил туда. И все время мне казалось, что за мной кто-то идет, поэтому я спрятался за могильную плиту и ждал. А когда потом подошли вы… — Он изобразил виноватую гримасу и с видимым усилием посмотрел Могенсу прямо в глаза. — Мне так жаль, профессор. Если бы я знал, что так напугаю вас, то показался бы раньше.

— Не смеши меня! — сказал Могенс. Голос его дрожал. — Зачем ты это делаешь, Том? Чтобы меня успокоить? Ни к чему. Я знаю, что видел!

Но знал ли он на самом деле? А что если Том говорит правду, и это был действительно он, а не чудовище из его прошлого? Тогда ему придется признать, что он, как истеричная старая дева, испугался тени и грохнулся в обморок.

— Я знаю, что я видел, — не сдавался он. Но даже в его собственных ушах это прозвучало как чистое упрямство и уже не столь убежденно.

— Я не сомневаюсь, — ответил Том. — Но ведь могло быть так: почти десять лет назад вы пережили жуткую историю. Доктор Грейвс вам не друг, и, возможно, сама встреча с ним пробудила в вас тяжелые воспоминания. А к тому же еще все эти страшные вещи внизу, в храме. От них одних у всякого нормального человека начнутся кошмары.

— Ты за кого себя держишь? — раздраженно спросил Могенс. — За психиатра?

— А потом вы услышали шаги и покрались за мной. Да еще на кладбище! — гнул свое Том. — Тут все ваши воспоминания и нахлынули снова. И ваш гнев на доктора, которому вы никогда не простите, что он бросил вас в беде. И боль от утраты вашей подруги, и память о той страшной ночи. Да еще это кладбище, от него даже мне иногда становится не по себе. — Он со вздохом покачал головой. — Это я был таким дураком, что возник перед вами как из ниоткуда, вот вы и увидели этого… монстра. Со мной было бы точно так же. Да и с любым другим.

Могенс смотрел на юношу широко распахнутыми глазами. Он не мог сказать, что его шокировало больше: веская логика, стоявшая за словами Тома, или легкость, с которой мальчик распознал и проанализировал его ситуацию. Необразованный деревенский сирота, не знающий даже своего возраста? Смешно! Кем, черт побери, был этот мальчик?

Последний вопрос Могенс произнес вслух.

— Вы мне льстите, профессор, — ответил Том. — Но на этот раз вы ошиблись. Я совсем не такой уж умный. Я просто умею наблюдать, а времени, чтобы обдумывать, у меня навалом.

— И ты обожаешь розыгрыши, — сурово дополнил Могенс. Но, странное дело, он не мог сердиться на Тома всерьез. Особенно сейчас. Какой бы убедительной ни выглядела аргументация Тома на первый взгляд, Могенс знал, что она не соответствует истине. Однако что-то в нем жаждало принять ее за правду.