Чайна Мьевиль - Кракен

Такое ли уж это небывалое событие: для двух религий апокалипсис наступает в одну и ту же ночь, на одном и том же месте? Сколько раз повторялись утверждения насчет того, где может наступить конец света! Сколько было предупреждений, пророчеств, «рассмотренных более обстоятельно»! Места действия становились все ближе друг к другу, пока наконец не совпали.

Представители разных группировок оказались бок о бок. Собиратели культов делали ставки на исход; бродячие маги Лондона — многие с помощниками, сломленными, приползшими обратно, когда забастовка выдохлась, — готовы были подбирать клочки силы и энергии.

— Ну нет, — объявил Вати из кармана Билли, увидев своих пристыженных товарищей по профсоюзу. — Я должен… Мне надо провести кое-какие переговоры.

Это выглядело удручающе. Вати переносился из одной кирпичной фигуры в другую, шепча, уговаривая, умоляя и шантажируя, пытаясь убедить своих соратников держаться подальше. Его бесплотная личность в эту волнительную ночь получила немало ударов. Ветреный эфир вдувал его не в те тела. Вати очень быстро облетел всю арену. Из глаз выброшенного робота-накарандашника он наблюдал, как некая женщина с помощью магической ловкости убралась от коллектора. Ее облик почему-то привлек Вати, и он готов был подобраться ближе или проникнуть в фигурку, которая висела у нее на шее. Но тут что-то начало происходить.

— Блин, нет, — сказала Коллингсвуд, подаваясь вперед.

Некая женщина продолжала медленное кругосветное путешествие в пространстве. Коллингсвуд слегка развела руками, будто раздвигала шторки, чтобы полюбопытствовать. Провал ночи между ними и женщиной сразу же высветлился, видимость улучшилась. Коллингсвуд всмотрелась, вздохнула, разжала пальцы — и снова наступила темнота.

Полицейский, сидевший рядом, вытаращил на нее глаза. Коллингсвуд в его сторону не смотрела.

— Босс, — сказала она в эфир, — …He-а, босс, никакого признака их, но я вполне уверена в том, кого только что видела. Помните ту тетку, у которой была любовь-морковь с Леоном? Вот она высунулась… Какого хрена я должна знать?.. Ладно, эта тупица сама виновата, верно?

Но при этих последних словах Коллингсвуд уже вздыхала, натягивала на себя штатскую куртку и открывала дверцу. Затем она наставила палец на своего временного напарника.

— Оставайся на месте, — велела она. — Хороший пес.

Подняв воротник, Коллингсвуд вылезла из машины. Ее коллега слышал, как она что-то бормотала, приближаясь к нервничающей женщине.

Вати тоже подобрался бы ближе, если бы не вновь прибывшие. Наконец-то средь поздней ночи появилась группа бритоголовых мужчин в желтых комбинезонах, которые шагали через кустарник, таща с собой оборудование и задиристо глядя по сторонам.

Мардж не слышала, что там говорила новая участница происходящего, которая вдруг оказалась рядом, — все заглушалось болтливым и веселым плохим пением. Она увидела молодую женщину, которая шевелила губами, обращаясь к ней, приближаясь к ней с такой властностью и важничаньем, что у Мардж дернулось сердце и она в отчаянии увеличила громкость айпода. Пространство скользнуло и покачнулось. Голосок в ее ушах выкрикивал возбужденный припев песенки Белинды Карлайл, и кирпичи вокруг Мардж рванулись в бурном потоке. Она все неслась, словно плот на белой воде, и даже смеялась над собой, пока движение по-прежнему длилось из-за ее столь сильной реакции. Как понять, действительно ли к тебе приближаются с дурными намерениями? Она не осознавала, как туго натянуты у нее нервы, какую сильную тревогу внушает ей обещанный финал.

Ей, похоже, скоро должен был потребоваться отдых. Эта фраза представлялась ей странной, ведь она не двигалась — только тротуар внизу, стены по бокам и черепицы над ней, — а ноге, которая начала опускаться в другом месте, еще лишь предстояло коснуться земли. И она узнала женщину, она видела ее раньше. Ту грубую молодую женщину-констебля.

Которая кричала от ярости, меж тем как остаток присутствия Мардж шипел, исчезая, перед ней, точно кусок масла на сковородке. Крик ее был перекрыт другими воплями. Она повернулась, желая посмотреть на псевдособытия, которые сама помогла сфабриковать.

— Кто это такие? — спросил Билли.

На вновь пришедших были армейские башмаки, и шагали они по-солдатски. Дороги по границам открытого пространства были наполовину заблокированы щитами: автомобилисты, бросив взгляд на пустырь, могли бы решить, что муниципальные служащие собрались на экстренное ночное совещание.

— Иисусовы буддисты, — бросил Дейн. — Мерзость.

Приверженцы Дхармапалы, поклонники Христа Сиддхартхи соединили Иисуса и Будду — весьма специфически понимаемых — в одного Спасителя, грубого и воинственного, настаивая на тождестве двух этих фигур. С тех пор как они появились, до Билли постоянно доносился какой-то ритм, сопровождаемый речитативом.

— Что они говорят? — спросил он.

— «Всего полтора», — объяснил Дейн. «Их всего полтора! Их всего полтора!» Это стольких они собираются убить. Независимо от того, скольких убьют на самом деле.

— Что?

Они цитировали «Махавамсу», наставление царя Дуттхагамани, сделанное после того, как он убил несколько тысяч небуддистов. «Их всего полтора, человеческих существ, убитых здесь тобой. Остальными были неверующие и те, чья жизнь полна зла, они ценятся не больше, чем звери». Их всего полтора: вот сколько убитых Иисусовы буддисты насчитывали после своих налетов, проведя тщательный религиозный учет.

— Готовься. — Дейн вытащил свой пистолет. — Кто его знает, что сейчас начнется.

Устоят ли сиддхартхисты? Пусть их светопреставление одержит верх из-за неявки противника, но что потом? Зрители, находившиеся сразу за границами поля зрения, собрались, привлеченные битвой богов. На ветру кружилось что-то слишком крупное для птиц и слишком близкое к животному миру для обрывков пластмассы. У светопреставлений всегда есть предвестники, что зарождаются, как личинки в мертвой плоти.

— Ух ты, — шепнул Дейн. — Посмотри.

Под большой стеной без окон расположилась банда субъектов в шлемах. Окружавших еще одного человека. Билли ощутил всплеск адреналина. Тату.

— Он здесь, как и мы, — прошептал Дейн. — Хочет увидеть, что это такое.

Тип с панковской прической, в кожаной куртке с прорезями для глаз. Двое мужчин в противоударных шлемах поддерживали его в проулке с видом на поле битвы. Он смотрел в противоположную от пустыря сторону, ни на что, на темные улицы, а на зрелище взирал Тату.

— Господи, — выдохнул Билли. — А где Госс и Сабби?

— Если они здесь… — начал Дейн; сиддхартхисты собирали грубый алтарь для исполнения тайных обрядов. — Вати? — (Но Вати снова был на переговорах.) — Если эта «церковь животного» не объявится, мы уходим.