Александр Кудрявцев - Винчестер

Растер сухожилия, помассировал икры, несколько раз с хрустом присел.

Почему так тихо? И откуда взялся этот зеленый свет? Я шагнул к двери и, чуть помедлив, толкнул ее ладонью. Та легко поддалась. Металл оказался влажным на ощупь.

- Эй! – сказал я в тишину полутемного пустого коридора. – Есть кто живой?

Зеленоватый полумрак ответил молчанием. Прищурившись, я увидел, что зарешеченные двери впереди тоже были распахнуты. Тюряга казалась безлюдной.

- ЭЙ! – гаркнул я во всю глотку.

И вздрогнул от тихого звука.

Где-то рядом ритмично вибрировал сотовый телефон. Зеленый экранчик моргнул на полу. Я осторожно поднял мобильник.

«Номер абонента скрыт».

- Слушаю.

Шорох и потрескивания в эфире.

- Слушаю! – повторил я громче.

Сквозь белый шум прорезался свистящий шепот.

- Твоя женщина у меня, Винчестер, - шипел знакомый голос, - до полнолуния ты успеешь найти ее живой.

- Кто ты? – я старался говорить спокойно.

- Не задерживайся.

Трубка вдруг выскользнула из руки, треснулась о бетон и разлетелась на пластмассовые осколки.

Если в историю втянули Искру, это совсем паршиво. Я вспомнил, что Безглазый сделал с Вороном, и меня чуть не вывернуло прямо на носки кроссовок.

Я снова окликнул сумерки. Молчание. Пустые тюремные ячейки напоминали каюты заброшенной космической станции.

Под ногами изредка чавкало. Кое-где на облупленных стенах темнели неровные пятна. Присмотревшись, я увидел, что стены покрывала склизкая серая плесень. Здесь все сочилось гнилой болотной влагой.

Над головой ровно гудели флюорисцентные лампы, забранные под металлическую сетку. Будка дежурного оказалась пуста. На всякий случай я пошарил в ящиках казенного стола. За дверью под табличкой «выход» поджидала неизвестность, и встречаться с ее сюрпризами незащищенным не хотелось.

В результате поисков я стал обладателем заплесневелого куска сыра, синего эмалированного чайника и старого перочинного ножа. Последняя находка, может, и могла бы пригодиться, если бы из всех вынимающихся лезвий не была обломана лишь трехзубая тупая вилка.

Подумав, я все же положил вилконож в карман. Взгляд остановился на кресле с металлическими ножками. Немного усилий, и в моих руках оказалась в меру тяжелая дубинка с неровно обломанным зазубренным концом. Я взмахнул оружием в загудевшем воздухе. Годится.

Ворота оказались приоткрыты. Я нажал плечом на холодную влажную сталь. Внешний створ ворот подался.

Открывшуюся передо мной чащу заливал зеленоватый свет половины огромной растущей Луны.

Странный это был лес. Тихий. Неподвижный. Без ветра и птиц. Чахлые сосенки застыли навытяжку, охраняя тайны здешних болот. Когда-то лес символизировал потусторонний мир, где обитала всезнающая нежить. Здесь это чувствовалось до дрожи.

Я переступил с ноги на ногу. Под подошвами чмокнуло так звонко, что от сумрачной стены корявых стволов отпрыгнуло эхо.

Приглядевшись, я увидел тропу.

Узкая лента чуть примятой травы среди мохнатой зелени папоротника уходила в неизвестность. Перед тем, как нырнуть в глухонемую чащу, я оглянулся.

Здание тюряги таяло на глазах, превращаясь в собственную плохую фотографию со смазанными углами и размытыми прямоугольниками окон. По изображению прокатились волны – так колышется простыня, вывешенная на балконе – и тюрьма превратилась в мираж, за несколько секунд исчезнувший в воздухе.

Я снова в пути.

Пока это место симпатии не вызывало – сплошь унылая, чавкающая под ногами, болотная чаща, через которую вилась тропа, часто сужавшаяся до почти незаметной стежки. Спустя с полчаса безлюдных пространств и корявых тонких осинок я вздрогнул. Над пеленой тумана раздался вой.

Сбавив темп, я поковылял, прижимаясь к чахоточным рощицам, изредка оступаясь в мелкие лужи с гнилой водой.

Из-за ближайших стволов выплыл клок белесого тумана, похожий на ведьмину прядь.

Странно. Ни дуновения ветра, а туман – движется. Будто действует по своим законам. Как будто живой...

Оно показалось из-за бурых стеблей медленно, словно рассчитывая на эффект от вида собственного уродства. Больше всего тварь походила на большую собаку, с которой когда-то живьем содрали кожу. Голый череп будто скалился в ухмылке. Я увидел, как сжались темно-красные ремни сухожилий, когда оно приготовилось к прыжку.

- Пшел, - неуверенно сказал я, готовя к удару клинок из табуретной ноги.

Еще две уродливых собаки возникли слева и справа и начали обходить меня с флангов. Чудища не торопились, понимая, что я в ловушке.

Я молча смотрел, как они приближаются.

Что-то в здешнем воздухе. Или что-то, поселившееся во мне. Что-то сделало так, чтобы каждую клетку моего тела распирала ненависть.

Враги явно не ожидали от жертвы наступательной тактики. Я сам прыгнул им навстречу.

Зазубренная вилка вошла в остатки уха первой твари, а табуретный клинок в правой руке с хрустом раскроил ей череп. Я рванулся ко второй собаке, застывшей от предсмертного визга убитого зверя. Пес запоздало присел для прыжка и с хрипом свалился набок, пуская фонтан черной крови из пробитого горла.

Я повернулся к третьему и грохнулся на колени под весом прыгнувшей мне на загривок твари. Клыки клацнули рядом с ухом и попытались вцепиться в шею, но соскользнули с воротника куртки. Пес вцепился в плечо. Я снова вскочил на ноги и изо всех сил ударил собаку о ствол дерева. Собака взвизгнула и сползла на землю, но тут же на грудь прыгнул следующий. Под весом пса я рухнул в траву, выронив оружие, и вцепился руками в горло твари.

Какое-то время мы боролись на равных, пока не дало о себе знать прокушенное плечо. Правая рука начала сдавать, зубы сопящей от напряжения твари приближались к моей шее.

Я зарычал, собирая внутри остатки черноты, только что помогавшей сражаться и убивать. «Убей!Убей!Убей!» - завизжал кто-то во мне, и сухожилия рук загудели от прилива силы. Я крутанул оскаленную пасть против часовой, голова хрустнула, и тело обмякло.

Сил не осталось даже на то, чтобы сбросить с себя навалившийся труп. Я с тоской смотрел, как приближается последний из выживших. Он не торопился.

- Чтоб ты сдох, - просипел я.

В воздухе упруго взвизгнуло. Направлявшийся ко мне пес вздрогнул, замер и, не спуская с меня помертвевших глаз, рухнул на землю. Под его затылком трепетала толстая стрела.

- А ты нинзя! – раздался насмешливый бас. Сильная рука сдернула мертвую тушу.

- Бла… благодарю, - пробормотал я застывшему надо мной незнакомцу.

На меня в упор смотрел рослый муж, заросший жестким рыжим мехом. Голубые глаза смеялись. Громадное туловище было упаковано в грубую проклепанную косуху с обрезанными рукавами. Темно-синие джинсы и грубые армейские боты. На небритое лицо падали несколько прядей буйной гривы, небрежно перетянутой черной банданой с черепами. За спиной виднелся кончик лука, на поясе висели колчан и перехваченный цепью рог.