Джим Батчер - История призрака

И кто был там, чтобы поддержать её? Чёртова Леанансидхе, представляющая Её Величество Безнравственность, по сравнению с которой Ницше и Дарвин имели Сентиментальный Женоподобный взгляд на жизнь.

Звёзды и камни. Когда Молли настаивала на том, чтобы пойти с нами, почему я не мог просто сказать ей: «Конечно, ты можешь пойти, кузнечик. Я всегда хотел создать своего собственного психически искалеченного монстра».

Чёрт. Это не было наследием, которое я хотел бы оставить после себя. Я хочу сказать, я никогда не задумывался о том, что останется после меня, но ученица с искалеченным сердцем и умом, которую выслеживали её собственные друзья, уж точно никогда не была в моих планах.

— Ох, малышка, — выдохнул я в никуда. — Молли. Я так сожалею.

Оказывается, призраки могут плакать.

— Сюда, — сказал знакомый голос. Это было позже, но не намного. После полудня, может быть? Трудно было сказать из могилы.

— Ты даже не был здесь прежде, — ответил другой. — Я был на похоронах. Как, чёрт возьми, ты знаешь, где его могила?

Я слышал, как Фитц драматично вздохнул так глубоко, что только подростку удалось бы сделать это без вреда для себя.

— Разве это не зияющая дыра в земле, вон там, с большой пентаграммой на надгробии?

Последовала короткая обиженная пауза, затем Баттерс ответил:

— Хорошо. Возможно, это она и есть.

Шаги хрустели на мокром, тающем снегу. Фитц и Баттерс появились на краю моей могилы и заглянули вниз.

— Ну? — спросил Баттерс. — Он там?

— Откуда, чёрт побери, я могу знать? — ответил Фитц. — Я не вижу мертвых. Я слышу их. А сейчас я не слышу ничего.

— Привет, Фитц, — сказал я.

Малыш подпрыгнул. Он был одет в свежевыстиранную одежду и одно из старых пальто Фортхилла в довершение всего.

— Иисусе. Да, он здесь.

— О, фантастика, — сказал Баттерс. — Привет, Гарри. Сюда, парень. Помоги мне спуститься.

— Помочь спуститься? Здесь около пяти футов до дна, если что. Просто прыгай вниз.

— Прыгнуть в открытую могилу? Что же ты за идиот? — ответил Баттерс. — С тем же успехом я мог бы натянуть красную рубашку и пойти добровольцем в команду высадки. Там внизу снег, лёд и скользкая грязь. Это как в шутку предложить сломать себе шею.

— Все доктора такие же плаксивые девчонки, как ты? — спросил Фитц.

— Эй. Эта плаксивая девчонка до сих пор жива, потому что не делает глупого дерьма.

Фитц фыркнул.

— Итак, я буду помогать тебе спускаться вниз, моя нога соскользнет, и мы оба упадём и умрём.

Баттерс поднял бровь и хмыкнул.

— Ха. Верно.

Я ущипнул себя за переносицу.

— О, адские колокола, ребята. Либо идите в комнату и уединитесь, либо перестаньте заигрывать и спускайтесь сюда, вниз.

— Ха-ха, — сердито сказал мне Фитц. — Он только что назвал нас геями.

Баттерс моргнул.

— Если мы не будем прыгать в яму — нам не нужно будет выбираться из неё. Это несколько бесчувственно.

— Не для этого, для... — Фитц издал вздох классического подросткового нетерпения. — Господи, просто дайте мне руку, хорошо? Я буду опускать вас вниз.

Баттерс замешкался на секунду, удостоверяясь, что Фитц твёрдо стоит на ногах, а затем спустился вниз в мою могилу. Он снова был одет в свою зимнюю куртку и нёс спортивную сумку. Как только он опустился, он удостоверился, что был вдали от прямых солнечных лучей и начал открывать сумку.

— Что стряслось? — спросил я Фитца.

— Проблема, — сказал Фитц.

— Нам нужна твоя помощь, Гарри, — сказал Баттерс.

— Эй, погоди, — сказал я, нахмурившись. — Как Баттерс нашёл тебя, Фитц?

— Он спросил, — сказал Фитц Баттерсу.

Маленький медэксперт кивнул.

— Гарри, я узнал от Мёрфи, что ты, по-видимому, решил заняться социальной работой. Было нетрудно вычислить, к кому бы ты обратился за помощью, так что я направился в церковь, поговорить с Фортхиллом о сложившейся ситуации — только его там не оказалось.

Фитц прикусил губу.

— Слушай, Дрезден. Святой отец и я поговорили. И он решил, что пойдёт поговорить с Аристедесом от моего имени.

Я моргнул и оттолкнулся от стенки могилы.

— Что ?

— Я пытался поговорить с ним, — сказал Фитц. — Но он не стал слушать. Он был... я думаю, он был зол. Но он сказал, что собирается разобраться с этим до того, как это приведёт к какому-либо кровопролитию.

Адские колокола. Я знал людей типа Аристедеса в прошлом. Если бы это было выгодно ему, он убил бы Фортхилла без малейшего колебания. Добрейший святой отец был в опасности.

— Мёрфи хочет идти на штурм, — сказал Баттерс. — Она сломает мне руку, когда узнает, что я не сказал ей. Нам нужно, чтобы ты помог нам в переговорах.

— Это безумие, — сказал я. — Отправляйтесь на штурм!

— Слишком поздно, — сказал Фитц. — Послушайте, Фортхилл уже там. Я только что познакомился с этим парнем, но... но... я не хочу, чтобы ему причинили боль по моей вине. Мы должны шевелиться, сейчас же.

— Я не могу, — сказал я. — Я не могу передвигаться среди бела дня.

— Мы подумали об этом, — сказа Фитц. — Баттерс сказал, вам нужен защитный сосуд.

— Баттерс так и сказал, неужели? — спросил я, скривившись.

Баттерс вытащил из сумки пластиковый контейнер от фонарика, в котором хранился череп Боба. Он подмигнул мне, вытащил его и сказал:

— Запрыгивай.

Я сморгнул.

Потом сказал:

— Ладно. Поехали.

Я сделал глубокий вдох и волевым усилием направил себя вперёд, через широко распахнутые глазницы черепа.

Возникло очень, очень странное ощущение вращения, когда моя духовная составляющая прыгнула вперёд, а потом я оказался...

...В квартире.

Ладно, когда я сказал квартира , я вовсе не имел в виду моё старое жилище. Я жил в натуральном бункере, может быть, двадцать, тридцать квадратных футов, не включая подвал, где была моя лаборатория. Квартира Дрездена был полна книг в мягких обложках на исцарапанных деревянных полках, и комфортной подержанной мебели.

Это было больше похоже на... Квартиру Бонда, Джеймса Бонда. Пентхаус Бонда, в самом деле. Полно чёрного мрамора и красного дерева. Там был камин размером с гараж, в котором полыхал — хотя и сравнительно скромных размеров — пожар. Мебель соответствующая. Из дорогих твёрдых пород древесины, ручной работы, в замысловатых узорах. Это на первый взгляд, а на второй я заметил некоторое сходство рисунков с теми рунами и знаками, что я использовал на моём собственном жезле и посохе. Обивка на кушетках (множественное число, кушетки ), и креслах, и диванах, и стульях (множественное число, стулья ), была из богатой ткани, которую я не мог определить, может быть, из натурального шёлка, и расшита ещё более похожими символами золотой и серебряной нитью. Ближайший стол хвастался яствами типа только что зажаренной индейки, а также всевозможных фруктов, овощей и разнообразных гарниров.