А. Мурэт - Королева Виктория — охотница на демонов

— Тебе все ясно, МакКензи?

Вместо ответа тот застонал.

— Благодарю, — и Конрой повернулся к мальчишкам; он наклонился к ним и стал им потихоньку что-то бормотать.

— Квимби, — очень тихо шепнул МакКензи, хотя сам смотрел куда-то ему поверх плеча — на Конроя, надо думать, — и позвал, — подойди ближе. — Шепот почти не был слышен.

Он хочет откусить мне ухо, свинья, подумал было Квимби.

— Я не укушу тебя, смотри — нечем, — и он открыл рот, еле-еле раздвинув распухшие губы. Во рту ничего не было. Только обломки и кровоточившие десны. Один-единственный зуб торчал слева.

Конечно, не все его резцы отсутствуют, но… Квимби решил не спорить, тем более что МакКензи явно испытывал сильнейшие страдания, и он подался вперед, чтобы услышать слова, которые тот собирался ему сказать.

— Мальчик, которого Конрой только что убил, — шептал журналист, — работал у одной из придворных дам королевы, у Хастингс. Она была любовницей Конроя и пользовалась его доверием. Она знала многое.

— И что? — шепнул Квимби.

— Помоги мне выбраться, и информация твоя.

— Как мне убедиться в ее ценности?

— Это касается королевы, — настаивал МакКензи. — Кое-что ужасное…

Взгляд Квимби выразил сомнение: «Милейший, мне сейчас нужно знать, где находится фотопроизведенный рисунок».

— У Конроя были другие дела, — шептал МакКензи. — У него было дело с…

Он не успел закончить — во рту у него оказалось лезвие.

Конрой неслышно пересек комнату, и прежде чем оба они заметили его, в руке у того появился нож.

Пару секунд МакКензи боролся, пытаясь укусить Конроя за руку зубами, которых не было. Потом Конрой вытащил свою руку, вслед за которой хлынула кровь, и он перебросил отрезанный язык дико обрадовавшимся детишкам, которые тут же затеяли с ним игру в чижи.

МакКензи в конвульсиях бился о стену, издавая странный мяукающий звук. Конрой посмотрел на Квимби, и в его глазах лорд прочел зловещее предупреждение — дополнительных слов к этому взгляду не требовалось.

— Я устал от этого, — мрачно сказал Конрой. — Мы найдем ваш фотографический рисунок. Если будет нужно, мы спалим дотла его конуру. Велите вашему мертвецу съесть его.

МакКензи вжался всем телом в стену. Он был нем, его рот был полон крови, глаза расширились от ужаса.

Перкинсу не требовалось лишних приглашений, он двигался с проворностью существа, страдающего тяжелой формой дизентерии.

— Сделай это быстро, Перкинс, — сказал Квимби своему слуге, когда тот протискивался мимо него, — избавь беднягу от мучений — пусть даже он того и не заслуживает.

— Сэр, да, сэр, — сказал Перкинс и принялся за еду.

А потом наступила мрачная тишина: МакКензи был не в состоянии озвучить свою агонию, когда Перкинс вырвал из него внутренности, чтобы съесть их еще теплыми, нежными — именно такими он любил их больше всего.

― Не соблаговолите присесть, Ваше Величество? — проквакал карлик, когда они спустились по каменным ступенькам в потайное помещение дворца, где их приветствовал маленький помощник Квартирмейстера. — А я сообщу квартирмейстеру, что Вы здесь. — На этом он поклонился, указал на стулья, стоявшие у стены, и вышел той особой переваливающейся походкой, что отличает карликов.

Комната выглядела как прихожая. Мэгги, радуясь возможности посидеть, подобрала юбки и уселась на стул, рассматривая свои выглядывающие ступни.

— Как же я соскучилась по виду моих пальцев, — заметила она. — Вы, сударыня, когда-нибудь чувствовали, что Вам не хватает Ваших ступней, спрятанных под этими кринолинами?

Мельбурн глянул на нее, догадавшись, что королева не расположена шутить. Ей и в самом деле было сейчас не до шуток, и когда премьер-министр сел рядом с Мэгги, она осталась на ногах, расхаживая по маленькой, пустой комнате.

— Почему он заставляет нас ждать? — сухо спросила она.

— Он квартирмейстер, — объяснила Мэгги.

— А я — королева Англии, и королеве не нравится, что ее заставляют ждать, особенно когда ее муж в это время томится в лапах заклятого врага. Идите и приведите его сейчас же.

— Сударыня, при всем моем к Вам уважении… это будет не самым мудрым решением.

— Почему же?

— Он — гений.

— Он просто квартирмейстер.

— О нет, Ваше Величество. Он Квартирмейстер, единственный и неповторимый. Он делает оружие только для Корпуса защитников.

— Это все, что он делает? Кузнец, который кует оружие для горстки воинов?

— О да, сударыня, именно.

Королева взглянула в направлении толстой портьеры, отделявшей переднюю от мастерской. «Бог мой, мы платим ему?» — шепнула она лорду Мельбурну.

— Ну, конечно, Ваше Величество, — ответил тот, — и платим щедро. Иначе есть риск, что его переманит другая страна.

Виктория позволила себе улыбнуться: напряжение, похоже, немного ее отпустило. «Нам бы не поздоровилось, если бы здесь был Альберт, — сказала она, — он бы назвал это примером крайней расточительности — крайней английской расточительности. Он не знал об этом, я надеюсь? Он ведь, как правило, очень проницателен в подобных вещах».

— Смею сказать нет, Ваше Величество, нет, — ответила Мэгги Браун, в то время как лорд Мельбурн заметно съежился на своем стуле. — Жалованье квартирмейстеру выплачивается таким образом, чтобы оно не фигурировало в отчетности.

— Как это?

— Лорд Мельбурн проводит это по статье издержек.

— Это так, Лорд М?

— Да, Ваше Величество.

— То есть вы пользуетесь вашими привилегиями для каких-то темных финансовых операций, о которых мы не знаем?

— Разумеется, нет, сударыня.

Ноздри у Лорда М трепетали так сильно, что напоминали шляпу на голове у колдуна, но тут появился карлик, который встал у портьеры и придержал ее, чтобы они могли пройти: «Квартирмейстер сейчас примет вас».

Первое, что поразило Викторию, когда они вошли в мастерскую, это жара; второе — запах, запах масла; третье — оружие и доспехи, разложенные и развешанные повсюду. Ими были заняты все стены и все углы: здесь были кинжалы, дротики, луки, арбалеты, щиты, мушкеты, пистолеты, боевые топорики, булавы, биты, резаки, топоры, пики и рапиры.

Кое-что выглядело, как ей показалось, вполне «традиционно»; но остальное… да, она никогда не видела ничего подобного. Как и в случае с мечом бедного Хадсона, который был выкован, несомненно, в этой мастерской, поскольку здесь было много подобного оружия. Она ощущала одновременно и восхищение, и содрогание, рассматривая лезвия, задачей которых было причинить как можно больше вреда, боли и мучений тем, кто будет иметь несчастье встретиться с ними. Целое мгновение Виктория боролась с искушением бежать отсюда сломя голову — покинуть это место, столь насыщенное смертью и болью. Но нет. Она осталась на месте, заставляя себя привыкнуть к виду оружейной.