Юрий Моренис - Охота на вампиров

— А сманил чем?

— Похоронить обещал. По-человечески. Поверил нечисти, обманул он меня, подлец.

— Каким образом?

— Гроб мой, в котором я прибыл, в щепки разнес. А нам без гроба никак нельзя.

— Значит вы туда хотите попасть? — Ал указал пальцем на произведение искусства.

— Весьма желательно. Гроб этот не простой, он из Святой Земли Иерусалимской, из ливанского кедра сколочен. Ишь, как светится, красавец. Выбросить из него все барахло, да и лечь. Навек упокоюсь, да крест не пускает…

Батюшков посмотрел на Охотников, но ничего не сказал. Гордый старик, не мог он, мертвец, к живым людям, да еще к Охотникам — явным врагам, с просьбой обратиться.

— Гаврила Степаныч, нам ничего не стоит крест убрать.

Промолчал…

— А кто ж его туда положил? Карл Антонович? Значит, он может крест в руки взять?!

— Ничего он не может. Это Нюрка, кикимора…

— Его дочь?

— Какая она ему дочь? В наследство досталась от Байрона. Хотела зачать от него — не удалось, вот и погубила поэта. За Карла принялась, а тот даром, что бретер и дуэлянт, слаб оказался. Бедный Мишель Соломин! Который век скорблю, что свел их…

— Я знаю, Гаврила Степанович. Мы с Федей письма читали.

— Ага, — кивнул простодушно Федор. — Только тогда ничего не понял. Трудно было с «ятями» разобраться, так сейчас не пишут…

— Так Берг не главный вампир?

Батюшков скрипуче рассмеялся:

— Не смешите меня, юноша! Она прежде всех нелюдь, Нюрка. Ей что крест деревянный в руку толщиной об колено сломать, что на образа плюнуть — все нипочем. Истинная сатана!

В голове у Ала вдруг повернулось колесико, и он наконец сообразил.

— Нюра, Марианна, Маша! Ее могут звать Машей?

— Да как угодно, но подлинное имя — Дьявол!

— Федя, это же ночная дежурная на нашем этаже, — пробормотал Ал. — Времени нет, пора бить тревогу. Подвинься.

Федор чуть сдал в сторону, и Ал выдвинулся вперед.

— Гаврила Степаныч, будьте так любезны сделать шаг к стене. Из предосторожности. Все же вы не совсем человек, но я постараюсь помочь. Федя, будь на стреме.

— Само собой.

Батюшков послушно отступил, и стало заметно, что он сильно прихрамывает. Как же он скакал возле гроба? Ал спрыгнул в помещение, а Федор тут же взял канистру наизготовку.

— Что с ногой, Гаврила Степанович?

— Бревном на стройке в Тобольске прижало. Срослась быстро, а неправильно. Кабы не трость, все время в сторону заносило бы, как лешего.

— Еще один вопрос. На нее что, управы нет? Такая ли она всесильная, ваша Марианна?

— Больно хитрая она, господин Агеев. В этом ее сила. Но и слабость имеется. Нечисть кончается вместе со своим потомством. Нет продолжения рода, и они хиреют.

Ал почему-то подумал об Алексее; ему стало тревожно, не случилось бы с ним что-нибудь нехорошее — чересчур много он общался с этой самой Машей. Потом повернулся к гробу и совершенно упустил момент, когда нарисовался Карл Антонович фон Берг собственной персоной…

Волк вцепился в глотку вампирши железной хваткой и норовил достать до позвонков. Но и она была не хилая дева. Вначале, пытаясь оторвать от себя Малыша, она вырывала у него клочьями шерсть, но тот только сопел и хрустел ее неживой плотью. Вампирша обхватила зверя руками, стала прижимать его к себе, норовя удушить.

Ольга видела, что волку приходится туго. Он по-прежнему находился сверху, лапы его скользили по полу, но он не позволял вампиру ни выскочить из-под него, ни перевернуться на спину. Нечисть колотила каблуками, и они кружили по номеру, как моторная лодка в водовороте. Ольга давно достала пистолет с глушителем, но никак не могла поймать в прицел чернокудрую голову Марианны. То она скрывалась за мордой Малыша, то перед стволом возникал волчий хвост.

— Я здесь! — раздался голос Василия Константиновича. Он уже пришел в себя, достал из сумки боевую трость и держал ее наготове, чтобы в любой момент вонзить в грудь вампира.

Иван Николаевич тоже решил не отлеживаться в уголке. Он вскочил и со всего маха сиганул на волка сверху.

— Держись, зверек! — крикнул он.

Хоть роста полковник был невысокого, но мужчина плотный и весу достаточного. От его прыжка они оба крякнули — и Малыш, и вампир. Она даже ослабила хватку. Иван Николаевич тут же этим воспользовался, обнял волка и откатился с ним в сторону, открывая поле боя для брата и сестры. В тот же момент Ольга дважды выстрелила, разнося череп нечисти в клочья, а Вася с ходу сунул в грудь вампира осиновый кол. Однако, почти без головы, с деревяшкой в сердце, нелюдь схватилась за палку и, отталкивая Василия Константиновича, попыталась от нее избавиться. Но тут вновь подскочил Малыш и одним движением челюстей напрочь отхватил остатки вампировой башки. Она тут же начала, разлагаясь, шипеть, а обезглавленное тело все еще продолжало дергаться, вырывая из себя трость. Но и оно начало сдуваться, как проколотый шар…

— Оставь ее, Вася, — приказала Ольга. — Сдохло оно уже. Сейчас вонять начнет… Уже воняет. Надо окно открыть, — она пошла к окну. — Укройте кто-нибудь Лешу. Простудится…

Иван Николаевич поднял с пола одеяло, накинул его на Алексея. Тот лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и был без сознания.

Василий Константинович приподнял трость. На конце будто траурный стяг болтались ошметки вечернего туалета — все, что осталось от вампира.

— Гадость! — поморщилась Ольга. — Будь добр, спусти его в унитаз.

— А не забьется?

Ну, в мусорное ведро выброси. Все равно к утру истлеет. Я ее туфель не вижу. Где они?

Малыш, словно исполняя приказ, полез под кровать.

— Что это за безобразие, господа! Что вы себе позволяете?!

В дверях высился грозный Максим Борисович. То ли выстрелы услышал, то ли соседи из какого-нибудь соседнего номера звякнули, жалуясь на шум…

— Что за пьяный дебош?!

Наверное, он принял лежащего под одеялом Алексея за перебравшего молодого человека. Да и видок в номере не блистал порядком. Все разбросано, раскурочено, упавшая с тумбочки и разбившаяся во время битвы настольная лампа не добавляла аккуратности. Плюс выломанный дверной замок.

— Хулиганы! — сурово констатировал портье. Он принюхался. — Вы что здесь, самогонку пили? Ну и запахи! Я вызываю милицию!

— Милиция уже здесь, — Иван Николаевич предъявил свое удостоверение.

Максим Борисович несколько стушевался, когда увидел на фотографии человека в форме полковника.

— Что же вы, товарищ полковник? Нехорошо как-то.

— Наш товарищ занемог…

— Понимаю, понимаю… Но все равно я буду вынужден доложить. Экий в номере беспорядок.

— Вы ступайте себе спокойно, Максим Борисович, — произнесла Ольга. — Я к вам чуть позже спущусь, разберемся.

Среди дурных запахов портье вдруг учуял аромат долларов и вмиг успокоился.