Юрий Моренис - Охота на вампиров

— А ты молодец, — продолжал Ерема, — классную ловушку устроил. Всех угробил, кроме меня. На меня эти твари благотворно повлияли. Ноги поправились, зрение… Я твою перепуганную физиономию отлично различаю. Не промахнусь.

— Сейчас расстреливать будете, дядя Витя?

— Погожу. Хочется, чтобы ты отдал брюлики добровольно.

— А если нет?

— Тогда, извини, — монстр по-стариковски хихикнул — Предлагаю альтернативу. Или ты выходишь и отдаешь и клад я тогда думаю, убивать тебя или не убивать. Или ты швыряешь мне узелок сюда, а пока он летит, у тебя остается шанс смыться. Третьего не дано!

Ал молчал. Ерема был прав. Даже если Ал нырнул бы, пуля все равно достанет. Ерема и в очках отлично стрелял, а сейчас что и говорить. Смотри-ка, в тварь оборотился, а разум свой гнилой сохранил. Может, потому, что всегда был чудовищем и наконец принял естественный ид.

— Я почему так долго с тобой вожусь, племянник? Ноги мочить неохота. За добро-то мое мог и пожалеть старика. Молчишь? Ну, хорошо. Считаю до трех. Раз. А?! Два…

Это были его последние слова. Ал не зря свистел… В воздухе мелькнула тень, и Малыш вцепился в горло Еремы. Через мгновение несчастная злобная душа покинула этот бренный мир.

Киснуть дольше в воде не было смысла, и Ал, как ошпаренный, выскочил на берег.

— Браво, Малыш, — потрепал он рычащего зверя по загривку. — Мог ведь и опоздать. Пойдем поищем Ольгу.

Они нашли ее под деревьями за «мерседесом». Она лежала связанная, с какой-то тряпкой во рту, по ее лицу текли слезы. Ал не успел ее развязать, только вытащил кляп, как она тут же набросилась на волка.

— Плохая ты собачка, Малыш! Носишься по своим волчицам, а твои лучшие друзья чуть богу душу не отдали.

Здоровенный волчище вилял хвостом, радостно скулил и пытался окровавленным языком слизнуть слезы. Она отмахивалась распутанными руками, провела пальцем по щеке и попробовала его на язык.

— Это что, кровь? Его, что ли? Фу, какая гадость!

Да, труп Виктора Всеволодовича никакого аппетита не вызывал. Он разлагался прямо на глазах. Его и хоронить не стали. Напихали в смокинг побольше камней и сбросили, где поглубже.

— Как же ты подпустила его к себе?

— Не знаю. Я сидела вон на том камешке, смотрела в воду и ждала. А он, видать, подкрался и чем-то меня оглушил. Пощупай, какая шишка на затылке. Очнулась, а я уже связанная. Весь разговор ваш слышала. Понимала, он тебя убьет. Думала, умру…

— Бедняжка.

— Издеваешься, да?

— С чего ты взяла? За тебя переживаю. Гидрокостюм Ал выбрасывать не стал, хорошая вещь. Да и за аквалангом можно когда-нибудь приехать. Он переоделся, а брезентовый пакет удачно разместился в кармане куртки. Глазастая Ольга заметила пакет и спросила:

— Дельце твое удалось?

— Удалось.

— Так и не скажешь, что там?

— Бриллианты.

— Врешь!

— Мне тебе врать незачем.

— И куда теперь?

— Как куда? За Леоном! Малыш, мы к Анне Игнатьевне. Ты с нами?

Волк отрицательно покачал башкой.

— Вольному воля. Адрес ты знаешь, заходи.

Павел Иннокентьевич никуда не уехал, остался с Анной Игнатьевной, и живут в том же доме, в лесу. Он возглавляет закрытый институт, продолжает дело отца Ала, но тихо, без помпы. С министрами и замминистрами встречается редко. В музее его портреты не висят. Да и музея как такового нету. Там теперь бар. А что было в музее, они с Алом перенесли в подземелье. Часть в его кабинете, а часть в кабинете Ала.

Ал там поселился. В смысле не в кабинете, а в самом подземелье. Отхапал себе половину и устроил чертоги… Вальтер Скотт в местечке Абботсфорд тоже отгрохал себе домину и назвал «Заколдованный замок». А у Ала жилплощади не меньше, а уж насчет колдовства — хоть отбавляй.

Степан Ильич завязал! Но радость не в этом. В результате опытов Павла Иннокентьевича растительности на нем поубавилось. Глядишь, вскорости нормальным человеком будет. По крайней мере меньше сидит взаперти, стал бывать на свежем воздухе.

В лесу теперь спокойно. «Партизанщина» сама собой кончилась. Особенно после того, как депутат Казаков пропал. Ал подозревал, что Фоня, поняв, что они попали в засаду, просто выпихнул его из машины, а сам смылся.

Теперь от округа депутатом Леон. Более того, он сейчас баллотируется в мэры областного центра. С возможностями Ала и «лохматого» можно мэром сделать, не то что Леона. Но Леон в отличие от какого-нибудь подставного дурака деятельность развел вулканическую.

После исчезновения Еремы братья Васильевы и «чкаловцы» соединили свои капиталы со скромными сбережениями Ала и компании, организовали нечто вроде концерна. Инвестиции в тот край потекли рекой. Куда бабки девать?! Решили в областном центре метро строить. Это, кстати, один из пунктов предвыборной программы будущего мэра. А изюминка в том, что подземка будет абсолютно на автономном энергопитании.

Изыскания Афанасия Гавриловича дают постоянно положительные результаты. Но все это держится в глубокой тайне от мировой общественности. Акции РАО ЕЭС, ОПЭК, Газпрома и прочих не должны падать, иначе — катастрофа.

Государыня Эмма Матвеевна Шелест, как и прежде, царствует в своей оффшорной зоне.

Лехе Донскому неожиданно присвоили капитана и отправили учиться в Академию МВД. Вернется если не генералом, то майором обязательно. Тарас Данилович Рябоконь как раз к тому времени выйдет в отставку.

Геннадий Михайлович в Москве, а может, и не в Москве. Начальствует, наверное…

Зато другой регулярно посещает Ала. Василий Владимирович Гришенко. Который когда-то курировал Прокопьева, а теперь вот — Ала. Они его в покое не оставят. Раз ни арестовать, ни грохнуть не могут, то ведут отеческие беседы.

— Странно, Василий Владимирович, а разве вы меня преследовать не собираетесь?

— За что? — он добродушно хохочет.

— А как же закон?

— Закон — что дышло, куда поворотил, туда и вышло. Вам ли это объяснять? Бриллианты, к примеру, вернуть не желаете?

— Какие бриллианты? Кто их видел?

Генерал машет руками:

— Оставим, Алексей Юрьевич, этот бесполезный разговор. Скажу откровенно: отдай вы эти брюлики государству, что бы с ними стало? Разворовали бы. А так мы с удовлетворением замечаем, что дело идет на пользу. Область наша процветает, и вы свое слово Матвею Родионовичу держите. Весьма похвально. У нас это называется верная служба Отечеству.

Тут Ал смутился по-настоящему.

— Уж не собираетесь ли орден мне давать?

— Можно и орден. Но вы у нас персона засекреченная, зачем раньше времени в списках светить? Не обижаетесь?