Юрий Моренис - Охота на вампиров

— Что ж ты сразу не сказал?! Элла! — заорал он. Тяжелая дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарша. — Чаю! И все, что к чаю. Такой гость пожаловал!!!

— Помилуйте, Александр Александрович!..

— Зови меня Шура, Ал. Я о тебе кое-что слышал.

…Тут такое дело. Если с кем Ал не был знаком, или кто о нем краем уха слыхал, вроде господина Артемьева, надо вкратце пояснить, чтоб было понятно, чему тот обрадовался.

Когда Алу было лет пятнадцать, а Малыш крутился у ног крохотным волчонком, с ним произошла беда. Он стал жертвой научного эксперимента и у него случилась амнезия — частичная потеря памяти. За ним начали охотиться некие структуры, дабы продолжить творческие изыскания. Его славный дед, почтенный лесник Матвей Родионович, решил отрока от ученых дядечек схоронить и попросил своего старинного приятеля до времени парнишку приютить. Решение по-своему гениальное поскольку приятель, вышеупомянутый Виктор Всеволодович Ермитин, был не кем-нибудь, а вором в законе по кличке «Ерема». Так что Ал свое отрочество и юность провел в довольно странном окружении. А когда сознательность к нему маленько вернулась, и он вспомнил, куда его дед, тоже в далеком прошлом бандит, припрятал награбленные бриллианты, Ерема задумал сокровищами овладеть, а парнишку извести. Но случилось непредвиденное — как раз Малыш и спас Ала, а уважаемого Виктора Всеволодовича загрыз к чертям собачьим.

Но Артему об этом не было известно. Свидетелями сего прискорбного факта оказались только двое: Ал и его будущая супруга Ольга…

— Да-а, — сказал Артем, завершая свои воспоминания, — суров был твой дядя. Суров, но справедлив. И куда он сгинул, так и неизвестно?

Они сидели и мирно попивали какой-то коньяк. Точнее попивал его Александр Александрович, а Ал лишь причмокивал, мотивируя, что за рулем и еще сквозь бурю к приятелю добираться, у которого остановился.

— Увы, нет, — покачал Ал головой, выражая этим жестом мировую скорбь. — Он ведь болел. Свирепый диабет расшатал его зубы и почти лишил зрения. Ходил, опираясь на трость, но ясности ума Виктор Всеволодович не терял никогда.

— Это я помню. Я ведь ездил к нему на третейский суд. Дела давно минувших дней… Тебя, Ал, тогда не было, ты по делам мотался. Хотя о тебе говорили. А вот Ванька с Васькой присутствовали. Я на тех разборках с братьями Васильевыми и столкнулся.

Ал вдруг усмехнулся:

— А помнишь шрам у младшего?

— А как же! Вся рожа перекошена.

— Моя работа.

Артем аж крякнул:

— Эк, как ты его! За что?

— В порядок приводили. В одну, так сказать, систему. У Еремы была идея.

— Очень даже мудро, — согласился Артем. — Мы тоже сейчас стараемся избегать всяких разборок. Собачиться — только бабки терять.

Александр Александрович вновь набил трубку табаком, зажег длинную спичку, с наслаждением раскурил.

— Хороший у тебя табак, Шура. Ароматный.

— Ага. Ты не куришь?

— Нет. Но меня дым не раздражает.

— Он никого не раздражает. Моя вот тоже не курит, а иной раз просит меня подымить. Нравится ей. А ко мне что заглянул? Из вежливости?

— И из вежливости, и из любопытства.

— Ну-ну, интересно…

— Я тут давеча в казино побывал.

Артемьев перестал улыбаться.

— В каком казино?

— В твоем, на Первомайской.

— На Челюскинцев, — поправил он Ала. — На Первомайскую оно торцом выходит. Проигрался, что ли?

— Зачем? Наоборот, на тысчонку тебя разорил. Я ж, чтоб время провести, зашел. Любопытство мое в другом состоит, — сказал Ал, не меняя улыбки. — Увидел я там некоего джентльмена. И что странно, заведение твое, а крупье мне сказала, что хозяин он. Партнер твой? Колоритная личность. Как из оперы «Пиковая дама».

Однако Артемьев на изящную шутку не отреагировал. Он помрачнел, закусил трубку и угрюмо буркнул:

— Горский, сука…

— Что?

И вдруг Ал увидел, что «красавчик Кларк Гейбд» куда-то исчез. Вместо него сидел растерянный и даже чем-то напуганный мужчина.

Неоновые лампы продолжали вовсю гореть, но Артем сам как-то померк, стушевался. Он лег грудью на стол и посмотрел на снизу вверх.

— Как ты его высчитал, Ал?

Тут растерялся Ал:

— Кого?

— Горского этого, Карла Антоновича…

— Никого я не высчитывал! Говорю, любопытство одолело. С детства я такой, пытливый, любознательный… Чаще на свою голову…

Ал сделал вид, что ему смешно, но Александр Александрович веселье не разделял. Продолжая смотреть на Ала снизу вверх, он сказал:

— Не морочь голову. Не парь мне мозги! Видать, запал он тебе. А иначе чего приперся? Вон, даже Ваньке позвонил…

Артемьев вновь откинулся на спинку кресла и продолжал в упор разглядывать Ала. Но странное дело, в его глазах не читалось никакого подозрения. Наоборот, он смотрел открыто, с живым интересом, в то же время думая о своем.

— Шура, ты меня, конечно, извини, но я тебя не понимаю.

— А и неважно, — он небрежно махнул рукой, — главное, я тебя просек. Тихо, не суетись! Понимаешь, Ал, все этого Горского видят, все с ним радостно раскланиваются, бегут ручку пожать, хотя он никогда руки не подает, и только ты первый обратил внимание, что здесь что-то не так… Лихой ты мужик, Ал, лихой. Слава про тебя не зря ходит… И что забавно, сразу ко мне пожаловал… Молодец!

— И за что я на такой комплимент нарвался?

Артемьев не ответил. Схватил бутылку, плеснул чуть ли не половину бокала и махом выпил.

— Кха!

— Будь здоров, Шура.

— И тебе помогай Бог.

— Давно я хочу разделаться с Карлом Антоновичем, — тихо сказал он, — да все людей подходящих не было…

— Ты мне толком можешь объяснить?!

— Объясню! Все тебе, Ал, толком объясню.

Он вновь лег грудью на стол, вновь стал смотреть снизу в глаза Ала, но говорил так тихо, чуть ли не шепотом, что тому пришлось напрягаться, чтобы его хорошенько расслышать.

— Около года назад… Нет, больше, — Артем повернул голову и посмотрел в окно, — больше года… Тогда была осень. Тоже противно, как сейчас, и я отлично помню, лил дождь. Дождь, ветер и темнота. Дело было вечером. Я уже собирался уходить, как ввалился этот старый хрен. Казалось бы, старик, и старик — божий одуванчик, а мне веришь, нет, жутко стало. Во-первых, явился без предварительного звонка, без доклада… Как он прошел мимо охраны? Ты же видел моих лбов на воротах? А Элла, секретарша? Ты, Ал, не смотри, что она такая милая, у нее «черный пояс». Каблучком толстенную доску пробивает, — он для наглядности постучал по столешнице. — Запросто! А этот жлоб, спокойно их минуя, вваливается ко мне. Ты меня слушаешь?

— Очень внимательно.

— Я их потом спрашивал, как, мол, вы его пропустили?

Только плечами пожимают. Что, говорю, не видели его? Видели, отвечают, а почему пропустили, сами недоумевают. Как наваждение снизошло, словно загипнотизировал он их.