Олег Трувинс - Неоновые блики

Через пять минут дежурный врач – молодой ординатор, и медсестра уже сидели рядышком на маленьком диванчике, а их руки были крепко связаны за спинами новенькой бельевой веревкой, купленной Катей сегодня в ЦГНУМ-е. Напуганные пленники внимательно слушали своего миниатюрного грабителя, одетого в женский спортивный костюм и замаскировавшегося медицинской маской и спортивной шапочкой.

– Сидеть тихо! – строго говорила им Катя все тем же деланно низким голосом, помахивая пистолетом и деловито прохаживаясь перед ними взад-вперед, – ваши телефоны я пока заберу с собой, и закрою вас на ключ. На сколько – не знаю. Примерно на час-полтора, не больше. Потом, когда я три раза стукну в дверь, вы еще минут пятнадцать посидите, и можете развязывать друг другу руки и выходить. Ключи и телефоны я положу под дверью, дотянетесь карандашом. Раньше не выходить! Застрелю! Все понятно?

Она прищурилась и направила пистолет на пленников. Врач и медсестра одновременно утвердительно покивали головами. Колпак медсестры склонился еще сильнее.

– Орать не будете? А то рты скотчем заклею!

Те синхронно помотали головами вправо-влево. Сильно накрахмаленный колпак, наконец-то, не выдержал, и упал, с тихим стуком скатившись на пол…

Катя вышла из ординаторской, закрыла дверь ключом, положила телефоны и ключ чуть поодаль, и направилась в палату, где вчера она увидела Петра.

Он все так же лежал на своей койке, подключенный к аппарату ИВЛ и монитору.

– Привет Петр. Сейчас я тебя спасать буду. Ты же меня сегодня спас из погреба… Вот и я тебя сейчас… из комы… А то обещал девушку в кино сводить, а сам валяешься тут… Отдыхаешь… Кислородом через трубку дышишь… Не выйдет, дружище… Раз обещал, значит надо выполнять…, – многообещающе пробормотала Катя, и вытащила из сумки плоскогубцы.

«Только бы получилось, только бы получилось…», – с этими мыслями она подошла к голове Петра и склонилась над ним, пытаясь просунуть плоскогубцы ему прямо в рот. С этой стороны у нее ничего не получилось – мешал аппарат ИВЛ. Она обошла койку и встала справа. Теперь мешала стойка с монитором.

Катя почесала плоскогубцами в затылке:

«Как же до тебя добраться, чертова восьмерка?»

Она задумчиво посмотрела на Петра и вдруг ее осенило:

«Только так получится до нее добраться… Извини, Петр, потерпи чуть-чуть, я легкая…», – с этими мыслями она взобралась на кушетку и уселась верхом на Петра. Осторожно отодвинув в правый угол рта трубку от аппарата ИВЛ, она просунула между зубами плоскогубцы.

«Раз, два… семь, восемь! Вот он, голубчик! Ну, держись у меня!», – Катя зажала плоскогубцами нужный ей зуб и дернула его. Однако плоскогубцы соскочили, и Катя, по инерции качнувшись назад, чуть не упала на пол. По-прежнему пребывая в глубокой коме, Петр никак не отреагировал на манипуляции Кати.

– Ну, щас ты у меня дождешься! – зло прошептала она, снова склонилась над головой Петра и еще крепче ухватилась плоскогубцами за «восьмерку». В этот раз она сначала немного раскачала зуб, и только потом изо всех сил дернула его, крепко удерживая плоскогубцы обеими руками.

В следующую секунду она оказалась на полу, больно ударившись всем своим левым боком о плитку пола. Морщась, она встала на колени и посмотрела на плоскогубцы, которые валялись неподалеку. Рядом с ними лежал зуб.

– Есть! – потирая ушибленное плечо, Катя встала на ноги, сходила к медсестринскому посту за марлевой салфеткой и вернулась к тому месту, где лежал зуб. С помощью салфетки она взяла зуб в руку и внимательно его рассмотрела.

«Вроде бы зуб, как зуб… Неужели это он довел Петра до такого состояния? В любом случае, теперь мне остается только набраться терпения и ждать. Со слов Сергея Петровича прийти в себя Петр должен где-то через час – полтора. Только бы никто не пришел в отделение за это время…»

Катя сходила к ординаторской и приложила ухо к двери. За дверью царила гробовая тишина.

«Молодцы! Не удивлюсь, если они просто-напросто заснули…», – подумала Катя и вернулась в палату. Она деловито порылась в склянках и биксах, которыми была уставлена металлическая этажерка с перевязочными материалами, и взяла пинцетом стерильный марлевый тампон.

Подойдя к Петру, она склонилась над ним и просунула тампон в его полуоткрытый рот, стараясь попасть в то место, где еще совсем недавно торчала злополучная «восьмерка». Как следует затампонировав лунку, Катя уселась на краешек кушетки, засекла время на настенных часах и принялась ждать.

– Ловко ж ты его дернула, – услышала вдруг Катя чей-то хрипловатый и глухой голос. Она вздрогнула и подняла голову.

Голос принадлежал здоровенному верзиле с полностью забинтованным лицом, который лежал на кушетке у левой стены и, оказывается, все это время с интересом наблюдал за действиями Кати через узкую амбразуру в своих бинтах. Верзила лежал на левом боку, положив нижнюю руку под голову. Увидев, что Катя не понимает, кто с ней разговаривает, он вытащил из-под одеяла правую руку и помахал ей ладонью, больше похожей на лопату:

– Ау-у! Это я говорю! Ты кто будешь-то? Зубник?

– Ага. Зубник… Тьфу… Стоматолог, – ответила Катя.

– Понятно… Я говорю, ловко же ты его дернула. Красава…

– Спасибо. А вам, наверное, нужно спать. Время сейчас очень позднее. Давайте-ка, ложитесь на другой бок и засыпайте.

– Да успею я поспать… Целыми днями только и делаю, что сплю. Ты мне лучше вот что скажи. Как же это вы врачи смогли догадаться, что у этого жмурика болит зуб? Он же в отключке. Неужели медицина уже и до такого дошла?

– Ну… Во-первых он не жмурик. Совсем скоро он должен поправиться…

– Ага, как же. Поправится, щас. Коматозник конченный. Я тут слышал кое-что. Врачи шептались между собой – сутки, не больше. Потом каюк ему…

– Ничего не каюк! Вот увидите – поправится!

– Да и хрен с ним. Ну так как вы узнали, что у него болит зуб?

– С помощью специальных аппаратов, – нашлась Катя.

– Аппаратов, говоришь?.. А может, врешь ты все?! Может быть ты студентка какая-нибудь?! Медичка начинающая?! Ходишь тут по ночам, учишься на жмуриках зубы удалять?! А вот как я сейчас дежурного врача позову! Или вы все тут заодно? Мафия врачебная…

– Сам ты мафия! А ну-ка спать! – разозлилась Катя, – сейчас как укол засажу самой большой иглой, узнаешь тогда, кто жмурик, а кто не жмурик, кому каюк, а кому – не каюк! Отвернулся к стене и уснул! Быстро!

– Ладно, ладно… Пошутил я…, – обиженный верзила нехотя повернулся на правый бок и тяжело вздохнул, – уже и поговорить нельзя. Ну что за люди пошли… Мелочь какая-то… Пигалица…

В тяжелом ожидании прошел час. Борясь со сном, Катя все это время ходила то по палате, то по коридору. Изредка она подходила к дверям ординаторской и прислушивалась. Там по-прежнему было тихо.