Рэй Брэдбери - Американские фантастические рассказы

Молчун фыркнул и встал. Пересек каюту, склонился над спящим капитаном.

« У колибри желтенькая курточка. Завис — и камнем вниз, лишь свист, — вихрем мчится прочь. Быстро и больно, больно… »

На мгновение великан замер; могучие мускулы спины напряглись, губы дрогнули. Покосился на неразлучников: они до сих пор не шевельнулись. Молчун прищурился…

Слова спешили, суетливо толкались и наконец выстроились в такие строки:

Молчун аккуратно добавил: «Сэмьюел Фергюсон, родился в 1810 году». Он обжег взглядом неразлучников и с глухим стуком ударил кулаком по ладони — словно дубинкой по муравейнику. Они вновь услышали его, но на сей раз не улыбались. Инопланетяне посмотрели друг на друга, затем одновременно повернулись к великану и мрачно кивнули, наблюдая за ним.

Главный рылся в книгах Молчуна, перелистывал, отбрасывал просмотренные прочь. До этого он ни разу не прикоснулся к его библиотеке. — Куча мусора, — прошипел капитан. — «Сад Плунков», «Ветер в ивах», «Червь Уроборос». Детские сказочки!

Неуклюже переваливаясь, великан поспешил к своим сокровищам, терпеливо собрал разбросанные по каюте томики и один за другим поставил на место, нежно поглаживая переплет, точно утешал.

— Тут что, нет ни одной с картинками?

Молчун изучающе посмотрел на Главного, потом снял с полки большую книгу. Капитан выхватил ее из рук великана, торопливо пролистал.

— Горы, — разочарованное ворчание. — Старые дома. — Шелест страниц. — Какие-то поганые лодки…

Он хлопнул книгой по столу. — Неужели нет ничего, что мне нужно?

Молчун терпеливо ждал продолжения.

— Тебе что, надо на пальцах объяснять? — прогромыхал капитан. — У меня зудит в одном месте, Молчун. Ну, с тобой такого не бывает… Хочу поглазеть на картинки с девочками, дошло?

Лицо Молчуна казалось совершенно бесстрастным, но под маской спокойствия скрывался панический ужас. Главный никогда — никогда! — не вел себя так, тем более в середине полета. Будет еще хуже. Намного хуже. И очень скоро.

Он повернулся и бросил полный ненависти взгляд на неразлучников. Если бы не эти твари…

Ждать нельзя. Уже нельзя. Надо действовать. Придумать что-нибудь…

— Ну давай, соображай быстрее, — изнемогал Главный. — Господи ты Боже мой, даже такой монах должен иметь хоть что-то, чтобы не умереть от воздержания…

Молчун отвернулся, на мгновение зажмурился, потом взял себя в руки. Пробежал ладонью по корешкам книг, поколебался, и в конце концов вытащил толстый альбом. Вручил его капитану и молча направился к пульту управления. Склонился над компьютерными распечатками и притворился, что поглощен работой.

Главный развалился на койке Молчуна и открыл альбом. — Микельанжело: Вот дерьмо собачье! — прорычал он. Потом фыркнул и промычал что-то, словно перенял от приятеля манеру выражать мысли.

«Статуи», — донесся до Молчуна уничтожающе-презрительный полушепот. Однако Главный стал листать страницы, впился глазами в иллюстрации и наконец замолчал.

Неразлучники с грустной нежностью посмотрели на маленького человечка. Потом стали посылать умоляющие взгляды Молчуну, но они, словно стрелы в крепкий щит, попадали в широкую спину разгневанного великана.

Молчун вертел в руках карту с кодом Земли. Неожиданно разорвал ее надвое, потом порвал клочки. Грязное, прогнившее место. Нет ничего более непробиваемо-тупого, чем консерватизм торжествующей распущенности.

Создайте сибаритскую культуру с неисчерпаемым набором искусственных забав, и вы получите особую породу узких, чопорно-высокомерных, легко впадающих в ужас людей, которые живут в непробиваемом панцире условностей, абсолютизируют немногие сохранившиеся табу и всегда соблюдают правила, — даже правила узаконенного разврата, — истово оберегая свой избранный свод ханжеских запретов. В подобном обществе ни в коем случае нельзя употреблять определенные слова (они вызовут злобный смех), носить одежду определенных цветов, использовать определенную интонацию или жесты под страхом публичной расправы. Правила поведения обширны, обладают абсолютной силой. В этом мире сердце не смеет петь, ибо исходящее от того, в чьей груди оно бьется, тепло великой радости жизни сразу выдаст его.

А если все-таки хочешь быть свободным от уз своей внешней оболочки и ощущать эту радость бытия, беги в космос. В слепящую пустоту одиночества. Пусть здесь, в тиши корабля, мерно текут дни, проходят годы; ты же, укрывшись в непробиваемом панцире, должен терпеливо ждать, и снова ждать, когда, наконец, придет момент полного освобождения, время отдыха от чужих взглядов. Вот тут радость вырывается наружу, и можно кружиться в диком танце, кричать, плакать, рвать волосы на голове, пока слезы не заволокут глаза, — в общем, делать все, чего жадно требует твоя не вписывающаяся в установленные стандарты натура.

Полжизни потратил Молчун, чтобы найти свою свободу. И он сохранит ее любой ценой. Чужая жизнь, тонкости межпланетной дипломатии, даже благополучие родной планеты — всем этим великан был готов пожертвовать, лишь бы избежать такой опустошающей утраты.

А она неизбежна, если кто-то раскроет его секрет. Теперь о нем знали неразлучники.

Он стиснул ручищи так, что захрустели костяшки пальцев.

Вот жители Дирбану читают все тайные помыслы, запечатленные в податливом мозгу влюбленной парочки; преодолевая пространство космоса, новости достигают Земли; громогласная реакция и Главный, на которого обрушится суть омерзительного скандала…

Нет. Пусть Дирбану сочтут себя оскорбленными, пусть родная планета обвинит его в преступной небрежности или даже в измене, — все что угодно, лишь бы не открылись миру губительные истины, которые выкрали из его мозга неразлучники.

Очередной прыжок; первая мысль, мелькнувшая в мозгу Молчуна, как только он восстал из небытия: «Надо торопиться».

Он скатился с койки, свирепо оглядел лежащих без сознания неразлучников. Таких беспомощных. Беззащитных.

Размозжить им голову.

Да, а потом Главный… Как объяснить Главному?

Что они напали на него, попытались захватить корабль?

Молчун потряс головой, точно медведь в пчелином улье. Капитан ни за что не поверит. Даже если неразлучники сумели бы открыть дверь, — а это нереально, — трудно представить себе, что такие хрупкие, тонко чувствующие и умные создания вдруг на кого-нибудь набросятся, тем более если противник обладает недюжинной силой и статью.

Яд? Но среди идеально подобранных, стопроцентно полезных продуктах, хранящихся в пищеблоке, нет ничего, что пригодилось бы.