Джим Батчер - Холодные деньки

- Обожаю такие ночи! - взревел он. - Обожаю Хэллоуин!

- Ага, ночка выдалась шикарная. - произнес я дрожащим, скрипучим голосом

- Сэр Рыцарь, - обратился он ко мне. - Это было проделано сносно, но начиная с этого момента потребуются большие опыт и знания, чем есть у вас на данный момент, чтобы продолжить Охоту. Могу ли я, с вашего позволения, вернуть себе командование и начать преследование отродий Иных должным образом? - спросил Эрлкинг.

- Эмм, - пискнул я. - Вы же не собираетесь заняться мной после?

В ответ он разразился смехом, который был слышен на мили вокруг. Он так широко улыбался, что улыбка просвечивала через теневой покров, делая его лицо похожим на сумасшедший фонарь из тыквы из сажи и огня.

- Только не этой ночью, - произнес он. - Даю свое слово. Даете ли вы позволение начать преследование?

Вместо того чтобы отвечать Эрлкингу своим мультяшным голосом, я показал ему большой палец.

Повелитель гоблинов задрал голову и испустил еще один крик, его конь начал набирать высоту. Дикая Охота последовала за ним.

- Эмм, Гарри? - сказала Кэррин.

- Да?

- Мы же на мотоцикле.

Секунду до меня доходило, а потом я моргнул.

Мы передвигались по поверхности озера Мичиган, которое кишмя кишело всякими опасными тварями… и мы только что отпустили Дикую Охоту.

- Ох, черт. - произнес я. - Гони к острову! Живо!

Мерфи резко развернулась и нажала на газ. Я оглянулся через плечо на Эрлкинга, крутящегося в небесах над озером, поднимающегося по спирали все выше, в то время как Охота неотрывно следовала за ним. Мы пронеслись мимо пары Зодиаков так быстро, что у люди на борту даже не успели выстрелить, как мы уже были далеко.

Затем мотоцикл замедлился.

- Что ты делаешь? - вскрикнул я.

- Мы не можем заехать на берег на такой скорости! - крикнула мне в ответ Кэррин. - Мы расшибемся в лепешку об те деревья!

- Я сегодня как-то не настроен плавать!

- Не будь трусом, Дрезден. - огрызнулась она. Затем Мерфи взяла мотоцикл в еще один поворот, под углом, который направил нас параллельно берегу, и вырубила акселератор.

Я почувствовал как замедлился Харлей, и на секунду мне показалось, что он начинает тонуть.

Затем Эрлкинг снова издал крик и нырнул вниз, его лошадь оставляла за собой огонь Охоты из под копыт. Всадники и гончие строем ринулись следом, звук их рогов и криков разносились в ночи.

Затем, где-то за секунду перед тем, как столкнуться с водой, Охота преобразилась.

И вот уже Эрлкинг был не на скакуне, а на гребаном ките-убийце, со смертоносным черно-белым окрасом. Вслед за ним изменились и другие скакуны, их всадники издали возбужденный крик. Изменились и гончие. Их собачьи тела сжались в длинную, худую и могучую форму огромных акул.

Затем они все врезались в воду с гейзером брызг, а Харлей быстро погрузился в воду…

…встав колесами на мель. Мотоцикл резко замедлился, толкнув меня на Кэррин и почти выталкивая ее через руль, но она крепко сжала руки на руле прямо и держалась, вытягивая Харлей на берег. Она тормозила пока мы совсем не остановились, примерно за пять футов до того, как удариться об одно из огромных деревьев на острове.

- Видишь? - спросила Кэррин.

- Ты была права, - произнес я.

Она оглянулась, посмотрев на меня искрящимися глазами:

- Ты сейчас такой сексуальный.

Я разразился икающим смехом, который в любую секунду мог перейти в маниакально-депрессивный, так как на меня только сейчас обрушилось напряжение и ужас этого дурацкого и опасного дня - но не перешел. Поблизости не было вражеских кораблей, и никто не швырялся гранатами в остров с того момента, как атаковала Дикая Охота. В воде, возможно, оставались Иные, но Охота, видимо, целиком занимала их внимание. В данный момент мы были совсем одни, и Кэррин тоже начала смеяться. Так мы хохотали несколько секунд, пытаясь говорить, обсудить что-то касаемо прошедшего дня, но все слова душил полуистерический смех.

- Гранаты, - выдавил я со смехом. - Как будто свидание не обходится…

- … взглянул в лицо Молли…

— …знаю, что он собака, но клянусь, что…

- Полное поражение Санта-Клауса! - Мерфи наконец задохнулась, и это вызвало у нас еще один взрыв смеха, для которого не требовался воздух. Потом мы просто сидели на мотоцикле, а она сидела прислонившись в темноте спиной к моей груди.

Она медленно повернула голову и взглянула на меня. Ее глаза были пронзительно синими. Губы ее были в опасной близости от моих.

И тут я что-то заметил.

Вторая баржа, буксир которой Мерфи сожгла гранатой, двигался.

Я встал и слез с мотоцикла, глаза мои расширились:

- Ох, черт. - произнес я.

Отсюда я видел, как Акулья Морда спокойно стоял на поверхности озера перед кормой баржи, его плащ весь извивался и корчился. Он протянул руки вперед, что ясно выглядело как приказывающий жест. Вода под кормой баржи кипела от Иных, большинство из них хотя бы частично вылезло из воды. У меня ушла всего лишь секунда, чтобы понять что происходит.

Иные воплощали собой двигатель компании Эвинруд, обрушивая свою объединенную массу и сверхъестественную силу на корму баржи. Горящий буксир впереди баржи вздымал вверх столб дыма и пламени, но последняя определенно двигалась - и уже была близко к берегу.

Жуткий зеленый и багровый свет вспыхивал под поверхностью озера, беззвучно и беспорядочно. Акулья Морда был умен. Когда Охота вошла в воду, он должно быть бросил против них львиную долю своих Иных, пока он сам и горстка оставшихся тварей вернулись к поверхности, чтобы разрушить к чертям потенциально романтический момент.

- Ох, звезды и камни, - выдохнул я. - Если они дотянут баржу до берега…

- Харлей нас туда не довезет, - сказала Кэррин. - Только не по такой местности и через кустарники.

- Тут ты за мной не поспеешь, - ответил я.

Мерфи стиснула зубы, но кивнула. - Иди, - произнесла она. - Я приду туда так быстро, как могу.

А затем я подумал про себя, что если бы я продолжал ждать, пока все само уляжется, действовал бы надлежащим образом и был бы осторожнее, перед тем как начать действовать, то никогда бы не добрался куда-либо живым.

Так что я скользнул ей рукой за голову, наклонился и горячо поцеловал в губы. Она не замерла от поцелуя. Не удивилась. Она ответила на него, а ее губы на вкус были как спелая клубника.

Поцелуй длился два, три, четыре биения сердца. Затем мы оба одновременно отстранились. Ее глаза были слегка расширены, на щеках пылал румянец.

- Я никуда не денусь, - пообещал я ей.

Затем я развернулся и рванул к участку берега, на который Акулья Морда направил последнюю баржу.

Для меня бег по этому острову не был физическим усилием. Скорее мысленным.

Мое понимание этого места было глубоким до костей, абсолютное знание, существующее в виде отдельного органа у меня в голове - тип понимания, который некоторые средневековые ученые назвали "интеллектус". Это понимание приходило ко мне на уровне рефлексов и инстинктов. Когда я бежал, я знал где выступает каждая ветка, где лежит каждый камешек, готовый подвернуться мне под ноги. Бег здесь был так же естественен как дыхание, и каждый шаг, казалось, подталкивал меня чуть быстрее, как будто я катился по берегу в надувной клетке, в которой играют дети в детских пиццериях.