Роман Лерони - Багряный лес

С самого начала Степан Федорович решил, что конечной инстанцией Сети будет не министерство — уж слишком было оно на виду, и создал в Киеве, в неприметных квартирах, самые настоящие Оперативные отделы. Как и во всей Сети, они дублировали друг друга, не подозревая об этом. Это были оснащенные по последнему слову техники центры. Денег для этого не жалели, тем более, что тратили не свои, а "добровольные взносы" "авторитетов" преступного мира. Чтобы не вызывать подозрений, центрами управляли семейные пары — с виду обыкновенные пенсионеры, простые люди. Это тоже было идеей Кляко.

Иногда, размышляя о своем детище, Степан Федорович довольно улыбался. Сеть была самым большим и значимым творением в его жизни. И если бы кто-то узнал, что существует МВД № 2, он бы не поверил в это. На том все и строилось. Его создателю не нужна была слава, признание, а только работа. Кляко же умел и любил работать.

Этим утром он получил звонок из одного из таких Центров: просили приехать — была получена важная информация по Львовскому региону. Подтверждая приоритет полученной информации, оперативник дважды назвал слово "Столица". Это было условным кодом, означающим, что сообщение не будут передавать с помощью технических средств, и требуется прибыть в Центр, чтобы самолично ознакомиться с нею. "Столица" — код опасности, осторожности, первостепенной важности. С начала создания Сети он звучал впервые…

Степан Федорович решил немного опоздать на работу в министерство, и поспешил, не завтракая и не прощаясь с женой, в гараж к своей машине, и уже сидя в ней, мчал в Троещину, туда, где находился необходимый ему Центр.

За рулем он прокручивал в памяти телефонный разговор, чтобы полностью исключить опасность того, на случай если его телефон прослушивался, что никто ничего не заподозрил…

— Да.

"Доброе утро, вы не могли бы позвать к телефону Степана Федоровича?"

— Я вас слушаю.

"Степан?.. А я тебя не узнал!"..

— Дима?

"Да? Получается, что ты будешь богатым, а я нет".

— Не болтай ерунды, Дима. Ты где, черт, пропадал столько лет? Извини, я очень спешу на работу. Очень мало времени.

"Как же, как же — знаем: ты человек столичный, министерский и важный".

— А причем здесь это? Ты лучше скажи, откуда звонишь?

"Из Львова. Завтра буду в Киеве. Может как-нибудь встретимся в столице? Надо многое вспомнить, как старым друзьям, поговорить, жизнь нашу горькую оплакать. Сам знаешь, как это бывает — за бутылочкой. Ты не бросил употреблять добрую и старую "беленькую"?".

— Нет, только ее и предпочитаю. Дима, огромное спасибо за то, что позвонил. Приятно было тебя слышать. Как только объявишься в Киеве, сразу звони — брошу все дела и встречусь с тобой. Обещаю.

"А как же министерство?"

— А ну его к черту! Столько сил и здоровья забирает, что потерпит какой-нибудь день без меня.

"Ловлю на слове…"

Да, ситуация со звонком была разыграна мастерски. Если кто-то и попытается расшифровать сообщение, все равно ничего не поймет. Невозможно найти ключ в импровизации. И в остальном не было никаких зацепок. Звонок был действительно из Львова, и звонил друг, с которым Кляко не виделся много лет, и который работал в Сети. Кодовое слово, в чем тем более не было сомнений, прозвучало дважды.

После этого звонка предчувствие плохого стало сильнее. Оно, словно тестом, склеивало мысли, не давало быстро думать.

Примерно через час Кляко остановил свой "Форд" возле подъезда шестнадцатиэтажного жилого дома, и через минуту езды в пахнущем мочой лифте оказался на одиннадцатом этаже. Когда он ступил на площадку этажа, лифт, заурчав, поехал по очередному вызову. Из темноты коридора навстречу Степану Федоровичу вышла молодая женщина. Глядя на нее он испытал уже знакомое волнение, к нему туманной пеленой добавились воспоминания. Он почувствовал, что то неотвратимое и гибельное, что преследовало его, должно было прийти из прошлого. Он часто заморгал, чтобы прогнать наваждение.

Женщина подошла к лифту и нажала кнопку вызова. Она смотрела на Кляко с таким выражением, словно пыталась вспомнить, где они могли встретиться. Ему она тоже показалась знакомой.

В сорок два года Степан Федорович испытывал к противоположному полу самый живой интерес. Он был ладен, красив и богат, чтобы заводить достойных себе любовниц. Его женщины были очень красивыми, но отношения с ними не могли длиться долго, прежде всего из-за самого Кляко, который быстро влюблялся. Но красивые женщины отличались непостоянством, и каждая из них, на свой лад и в своей манере, говорили одно: "На мой век мужчин и тугих кошельков в их карманах всегда будет достаточно". Они были правы, как и он, когда еще до того, как мог влюбиться, прекращал все отношения. Если перейти границу любви, можно сильно пострадать, а Степан знал, как это — страдать, из нелегкого жизненного опыта. Любовь красивых женщин дорога только деньгами, а не чувствами. И незачем вновь и вновь оказываться в стране Любви, чтобы лишний раз себе это доказывать.

Эта же женщина была очень красивой. Особенно поражали ее глаза: большие, ясные и светло-зеленые, почти кошачьи, и безразличные. Больше всего привлекало последнее. Именно в безразличии Кляко видел будущий покой своих чувств. Такие глаза будут смотреть на тебя, но не любить и не позволять влюбиться в себя. В то же время, именно безразличие, как он считал, давало возможность проявиться настоящей страсти, когда любят только телом тело, а не душой душу. Тело будет всегда чистым, его всегда можно помыть, а грязь с души не отмоешь.

В другой раз он непременно бы познакомился с нею. Возможно, в скором будущем это и произойдет. Разыскать человека для начальника Оперативного отдела МВД не составляло больших трудностей. И, кроме этого, его не волновали ее личные проблемы — семья, муж, дети, обязательства, и такое отношение к своим любовницам позволяло ему получать наивысшее наслаждение. Он, по сути своей — он, который создал Сеть, — был вандалом, разрушителем красоты, пристойности. И всему причиной была ненависть к красивым женщинам. Старая история, которая неразделенной любовью снедала тоскующую душу. Очень давняя и печальная история…

Кляко прошел к дверям нужной квартиры. Звонил он долго, но никто не спешил открывать дверь. Было слышно, что в квартире где-то далеко играет музыка. Здесь жила и работала молодая семейная пара. Бездетная. Степан Федорович их хорошо знал. Был уверен в них, и то, что никого не было дома, когда такое строго запрещалось для работников Центров, казалось крайне подозрительным.

Лифт еще не приехал и молодая женщина продолжала стоять на площадке, по-прежнему смотря на Степана Федоровича.

Вытянув из кармана удостоверение он подошел к ней: