Роман Лерони - Багряный лес

Злацкий: Не значит ли это, что Вы утверждаете, что ведьм нет?

Гастольский: В своей жизни я всегда старался избегать утверждений, но это не всегда удавалось. Я говорил лишь о том, что видел. Может быть, кто-нибудь другой на моем месте, ради спасения собственной жизни, стал бы оговаривать других людей, определенно не зная их вины, но у меня еще достаточно ума и мужества, чтобы удержаться от подобной низости и не скатиться к такому страшному греху, как клевета. Если вдруг такое, не дай, Господь, произойдет, я лучше сам завершу свое жалкое существование.

Злацкий: Вы способны на самоубийство?

Гастольский: При определенных обстоятельствах это лучший выбор.

Злацкий: И Вы знаете, как это сделать?

Гастольский: Знаю. Я старый солдат и опытный эскулап.

Злацкий: Не означает ли это, что Вы не назовете врагов и противников веры?

Гастольский: Слава Богу, что мне таковые неизвестны.

Злацкий: Вы понимаете, что подобным категоричным отказом Вы усугубляете собственное положение?

Гастольский: Это мой выбор. Я не хочу ко всем прочим своим грехам добавить еще и клевету. Я очень стар, чтобы у меня было время его отмолить.

Злацкий: Я вынужден буду ходатайствовать перед королем, чтобы он дал волю на применение к Вам пыток и тюремного заключения.

Гастольский: На то воля Господа, и Ваша, святой отец.

Злацкий: Мне нравится Ваше мужество, Гастольский.

Гастольский: Это далеко не мужество, святой отец. Мне неприятно Вас огорчать, но просто у меня иного выбора нет, кроме как покориться судьбе.

Злацкий: Выбор есть всегда.

Гастольский: Нет. Есть принципы и уверенность в своей правоте. А мои принципы только закалились за долгую жизнь.

Злацкий: Может это и не принципы вовсе, а необузданная гордыня?

Гастольский: Те же самые года, что утвердили правильность моих принципов, стерли мою гордыню в пыль, святой отец. Гордость — ничто в старости. У слабых нет гордости. Я говорю о слабых телом.

Злацкий: А дух?

Гастольский: Дух, воля — они не стареют. Они либо есть, либо их нет.

Злацкий: В доносе сказано, что Вы проводили опыты над мертвыми.

Гастольский: Такое было не раз. Для лучшего усвоения студентами медицинских наук, им необходимо демонстрировать устройство человеческого организма и его частей. Такое возможно только при проведении анатомических занятий. На подобные действия я имею личные резолюции от Папы, кардинала Леро и короля. Для опытов по анатомии использую тела казненных, самоубийц, утопленников, реже — безродных бродяг, убитых или умерших от холода и болезней.

Злацкий: Правда ли то, что во время таких лекций Вы заставляли умерших вставать, двигаться и говорить?

Гастольский: Такое просто невозможно! При обработке трупов нередко встречается такое явление, как остаточная мускульная деятельность. Это могут быть незначительные движения рук и ног, открывание глаз и рта, повороты туловища, вздохи, но только не то, что описано в доносе! Еще Александр Македонский писал, что не раз оказывался свидетелем того, как после битвы, утром следующего дня, разогретые солнцем, трупы начинали шевелиться и стонать. И сейчас солдаты говорят в таких случаях, что "их смерть ворочает".

Злацкий: Об этом нам известно. Скажите, верите ли Вы в дьявола?

Гастольский: Я не могу его отрицать, как бы мне этого не хотелось. Если есть Бог, олицетворяющий собой добро — значит, есть нечто, что олицетворяет зло.

Злацкий: Это "нечто", оно материально или духовно?

Гастольский: Зло?.. Материально и духовно ровно настолько, насколько материальны и духовны наши с вами поступки.

Злацкий: Почему? Неужели зло не существует отдельно?

Гастольский: Мне бы очень хотелось, чтобы так было на самом деле, но жизненный опыт показывает обратное: зло и добро постоянно присутствуют в нас…

Злацкий: В ком конкретно?

Гастольский: Во всех, кто способен мыслить.

Злацкий: Трибуналом не принимаются обобщения.

Гастольский: Добро и зло присутствует во всех людях: во мне, в Вас…

Злацкий: Вы переступаете черту дозволенного! В посвятивших себя служению Богу зло не присутствует, а только воля Всевышнего! Понемногу нам становится ясной Ваша истинная личность! Оговоры и клевета на членов святого Совета Инквизиции — это казнь на костре. Это самое малое, что Вы заслуживаете за свою хулу. Отдаем должное Провидению, которое и без пыток открыло истину…

Гастольский: Вам лучше меня известна цель этого действа, святой Совет… Вы требуете конкретности! Но при рассуждениях о греховности и добродетельности она не может быть применима. В любом человеке, независимо от его происхождения, кастовой принадлежности, возраста и положения, в его деяниях присутствуют и добро и зло: в части добрых дел есть часть зла, а в злом умысле — часть добра. Различность пропорций добра и зла в человеке определяется целью, к которой стремится этот человек. Достижение поставленной цели может быть злом, а уже достигнутая цель — добром для всех, и наоборот. Господь велик своей мудростью, и Он сделал так, чтобы добро и зло присутствовали в каждом из нас. В одном случае часть добра в злом поступке может быть оправдательной для всего поступка, в другом — часть зла в добром. На самом же деле, как и следует тому быть, редко когда оправдательная часть выставляется как суть поступка, чтобы можно было, с максимально возможной справедливостью, судить о человеке, его совершившем: хорошо он поступил, или нет. Но и это не истина!

Злацкий: Где же истина?

Гастольский: Истина, святой отец, это результат поступка. Купец совершает зло, когда обманывает своих покупателей, обвешивает, обсчитывает, и накапливает капитал, и потом сын его платит и получает образование, и, в результате, становится гениальным ученым, дающим миру простые решения сложных задач. Вот истина! Не будь отца-вора, не было бы сына-гения. Еще пример… Талантливый зодчий, сидя на лесах, на высоте пятнадцати человеческих ростов, точит камень, чтобы новым узором украсить великолепный храм, возводимый во имя Бога. Он увлечен своей работой и из-за этого неаккуратен с камнем, роняет его и убивает ребенка внизу. И вот истина! Так где же отдельное чистое зло и обособленное добро?

Злацкий: Значит, зло необходимо и может быть даже оправдано?

Гастольский: Безусловно. Иногда злой умысел, стержнем заложенный в действии, становится тем механизмом, который работает на добро.

Злацкий: Сложные, но интересные рассуждения — не скрою, господин Гастольский, но они не имеют никакого отношения к рассмотрению настоящего дела. Совет сделал уже необходимые выводы. Теперь ответьте на такой вопрос: как Вам видится поступок человека, написавшего донос на Вас?

Гастольский: Мне не судить этого человека, святой Совет. Дело в том, что истина способна меняться в зависимости от полярности взглядов, положенных на нее. Именно поэтому одним она открывается, другим — нет. С моей точки зрения, это наихудшее зло, продиктованное невежеством или элементарной завистью, а с вашей — это гражданский долг, человека, который старался уберечь общество только от ему одному известных опасностей, которые, якобы, таятся во мне.