Андрей Петерсон - Бледнее бледного

Две с половиной баклажки тоника, хоть и не смогли заменить бокал свежевыпущенной крови, но все же дело свое сделали, и силы, основательно подорванные событиями последних дней, восстановили. По крайней мере, частично. А поэтому продвигалась к своей воистину высокой цели леди Кай быстро, уверенным шагом, и на всякий случай, держа наготове обнаженный меч.

На каждом перекрестке и развилке, – а их в этом запутанном лабиринте проулков и переходов было больше чем предостаточно, – она останавливалась и внимательно озирала пустые окрестные улицы, сверкая по сторонам горящими в ночи желтыми глазами.

При этом один только вид ее должен был вселять ужас, и заставлять дрожать от страха все живое и неживое, включая и видавшие виды камни древней мостовой. Пылающий кровью меч, возложенный на плечо интессы на манер идущих боевым порядком королевских легионеров, полыхал в ночи холодным мертвым огнем, озаряя нервными всполохами грубые камни близлежащих строений. Острые, торчащие чуть не до самого подбородка клыки ярко сверкали в свете почти полной луны, а оттого казались еще большими и опасными, и были готовы разорвать в клочья любого, кто по неосторожности или скудоумию окажется на пути. В довершение всего маленький аккуратный и ровный носик девушки под воздействием враждебных ее нежному телу миазмов и нарастающей ночь от ночи белесой луны, также претерпел мерзкую метаморфозу, сплющившись, съежившись и превратившись в тупое рыло с вывернутыми наружу ноздрями. Подрагивавшие время от времени широкие крылья этого отвратного нюхала ловили многочисленные, даже самые слабые ночные запахи, но не улавливали пока ни малейшей для себя опасности.

Мей, неторопливо трусящий сзади, время от времени искоса поглядывал на свою сопутницу, по всей видимости, теряясь в догадках, отчего та постоянно задирает голову, пытаясь что-то высмотреть в редких просветах между тесно стоящими строениями, а иногда даже подпрыгивает. Резонно рассудив, что раз такое поведение его попутчице раньше свойственно не было, зато теперь – вполне очевидно и даже нарочито, он сделал единственно возможный в этой ситуации вывод и с удовольствием включился в предложенную игру.

Таким образом, со стороны этот ночной поход смотрелся совершенно умопомрачительно и являл собой зрелище пугающее и комическое одновременно, но в любом случае – безусловно, незабываемое.

Леди Осси подгоняемая луной и нарастающим голодом стремительно рвалась к храму Аи, то и дело сворачивая с одной улочки на другую, и периодически останавливаясь, чтобы осмотреться и определиться с направлением. После чего продолжала свой стремительный бег сквозь ночь, изо всех сил наверстывая потраченное на остановку время.

Следом за ней галопом летел Мей, гулкий топот которого разносился, казалось, по всему храму, намного опережая и его самого и оторвавшуюся далеко вперед леди Кай. При этом мертвый кот изо всех сил старался, как можно точнее повторить все маневры бегущей впереди Осси, но постоянно тормозил и запаздывал, а оттого останавливался, когда девушка уже начинала бежать, и бежал, когда она останавливалась. Чтобы как-то избавиться от этого досадного несоответствия он принялся подпрыгивать и крутить головой по сторонам прямо на ходу. При этом он умудрялся отталкиваться от земли сразу всеми четырьмя лапами, что сразу же сделало его похожим на объевшегося пьяных ягод рогача мархура, скачущего под луной под воздействием забродившей крови и просто от избытка чувств.

Видимо для того, чтобы добавить в этот карнавал безумия толику здорового идиотизма Хода предпочла всем возможным видам передвижения спиральную траекторию и теперь ввинчивала в ночные улицы тугой дымный штопор, сыпля шипящими искрами во все стороны, словно взбесившийся огонь святого Ферта.

В общем, ничего подобного, потерянный Храм на своем веку еще не видал, и запомнить эту ночь должен был надолго, если не навсегда.

Как ни внимательна была леди Кай, но поплутать ей все же пришлось.

Казалось, вот он храм Аи – за тем поворотом, еще чуть-чуть и пришли, но тут улочка делала незапланированный зигзаг и стремительно уносилась прочь от торчащего совсем рядом шпиля. Будто издевалась, насмехалась, и расставаться с леди Кай не желала ни в какую. Вообще, топография храма была запутана до крайней невероятности, никакой логике не поддавалась и в нормальные схемы не укладывалась. По всему, строили здесь действительно, как бог на душу положит, а, учитывая, что богов было трое, причем один другого веселее – понятно, что получилось…

В любой другой день леди Кай, наверное, с удовольствием погуляла бы – побродила по старым пустынным улочкам, где каждый камень был историей, а каждый барельеф на стене – памятником. В любой другой… но не сегодня.

А сегодня она неслась сломя голову, не видя и не замечая ничего вокруг, одержимая страстным желанием поскорее убраться отсюда подальше, и отягощенная злобой на этот клятый лабиринт узких улиц, на себя и свихнувшихся вконец соратников.

Мей, полностью освоивший новый способ передвижения, развил тем временем привычную для него скорость, продолжая скакать бесноватым мархуром, и с трудом вписываясь в крутые повороты. Хода жужжала над головой, дымя и врезаясь в нависающие над головой стены где-то на уровне второго этажа, а Осси все никак не могла вырваться из цепких объятий потерянного Храма.

Пару раз пришлось возвращаться назад. Выбранные проулки, которые, казалось, должны были вести прямо к цели и никуда больше, самым неожиданным образом заканчивались глухими тупиками, выхода из которых не было.

Во время одного из таких возвращений Осси и заметила в стене узкую щель между двумя строениями, которую до этого, по всей видимости, просто проскочила. Засунув туда свой нос, а за ним и все остальное, она с трудом протиснулась сквозь этот, так и не развившийся зародыш улицы и оказалась на широкой, изломанной частыми углами площади, а прямо над ней, упираясь в небеса, высился храм Аи. Величественный и бесподобный.

Площадь перед храмом действительно имела форму звезды, правда, для того чтобы это понять пришлось потратить некоторое время, ибо звезда эта была довольно кособокой, а лучей у нее было девятнадцать – «по числу смертных грехов», – как попыталась сострить Хода.

Острота ее, впрочем, не особо удалась, потому, как очень скоро выяснилось, что так оно и есть, и каждый угол площади имеет уложение, должное, по замыслу ее создателей, напоминать паломникам о долгом и тернистом пути благочестия. Причем, если выступающие на площадь углы, приближенные, так сказать к храму, содержали в себе упокоения праведников и святых, знаменующие собой грани добродетели, то углы, удаленные от «центра мироздания» были отданы порокам, и захоронены там, надо было полагать, личности премерзостные и при жизни ничем хорошим не отличившиеся. Таким вот нехитрым образом каждому было воздано по делам его и помыслам, а краткий миг бытия запечатлен в назидание потомкам самым наглядным образом. Впрочем, как это обычно бывает, потомков это нисколько не напугало и ничему толковому не научило.