Андрей Петерсон - Бледнее бледного

Почуяв недоброе, вурлоки с ворчанием спешно отползали назад, поджав свои мощные шипастые хвосты, и от этого разом растеряв весь свой воинственный вид. Как крысы они отползали. Большие, серые, обросшие шипами, губастые крысы.

А по ту сторону вскипающей на земле каши из грязи и снега пятились назад верховные маги Ордена, ни о каких боевых подвигах, похоже, больше не помышлявшие, и засунувшие планы грядущей мести в самый дальний из всех возможных ящиков.

Даже Велла – уж, на что упрямым был – и тот понимал, что своих уже не вытащить, а противостоять разгулу такой стихии – нечего и думать. А потому пятился он прочь и молил Странника о том только, чтобы дал тот сил ему убраться отсюда поскорей и подальше. И желательно, чтобы целым, а не по частям. А если еще и Мастера – приора удастся вытащить, – так и совсем хорошо.

Шайя, похоже, придерживался мнения схожего, а оттого отступление их было слаженным и походило именно на отступление, а не на бегство. Отходили они медленно, осторожно, не спуская глаз ни с самой леди Кай, ни с ее союзников, несмотря даже на то, что тем сейчас явно не до них было…

Крики корчащихся в агонии магов начали постепенно затихать, и тогда леди Кай, которая была сейчас больше неуправляемой и неумолимой стихией, чем человеком, обрушила пылающую серебряным огнем фигуру на землю, не дожидаясь, пока над лестницей снова воцарится вязкая, пожирающая все звуки тишина.

Страшный грохот прокатился вверх по ущелью, срывая остатки снега, и раскалывая землю. В месте удара дорога осела, обвалившись в пропасть и образовав широкий – не меньше десятка шагов – провал вниз, к невидимому отсюда дну.

От тройки магов, повинных в гибели Мейла-куна не осталось ни следа, ни воспоминаний. Исчезли и мучавшие их змеи, то ли истаяв в пламени рухнувшей с небес фигуры, то ли увлеченные образовавшейся лавиной вниз, к Мею…

Не осталось ничего – только взметнувшийся высоко в темнеющее небо столб пыли… Да и та уже потихоньку оседала на землю – природа в отличие от людей не терпит суеты и всегда стремится к покою, что, в общем-то, и понятно, ибо впереди у нее – долгая-долгая вечность…

Осси стояла на самом краю пролома, уставившись на все еще зажатый в руке шар Шайи, и, похоже, никак не могла взять в толк, что это такое и откуда взялось тут – в ее руке. Она стояла и смотрела, как очнувшиеся ото сна и вновь готовые к употреблению молнии выплясывали внутри хрустальной сферы, вылизывая столь хрупкие на вид стенки. С трудом оторвавшись от этого завораживающего и совершенно гипнотического зрелища, Осси подняла взгляд, скользнула им по черной трещине разлома, потом дальше – по покрытой грязью и снегом площадке, еще дальше – к первым ступеням лестницы, на которых маячили фигуры двух магов.

– Кройссо!

Остановленный криком Магистр обернулся. Как раз вовремя, чтобы поймать брошенный шар.

– Не попадайся мне больше. Я убью тебя! Слышишь! Убью!

Ничего не ответив, Велла покрутил шар в руках, протянул его Шайе, и вскоре они скрылись за поворотом.

А Осси все стояла и смотрела на опустевшую лестницу, пока на плечи ей не легли теплые сильные руки Абатемаро.

– Все… Все кончено, леди Кай. Нам пора домой.

Главный зал Эрш Раффара ни размерами своими, ни великолепием особо не впечатлял. То есть был он, конечно, и достаточно просторным и достаточно красивым, и все же…

Размерами, например, он сильно уступал Кэшлет Калвэру, где недавно довелось побывать леди Кай. Вот уж где величие было воистину исполинским, а стены были такой высоты, что потолок казался, чуть ли не небесным сводом. Даром, что там без труда умещались четыре вполне взрослых и сокрушительных смерча. Из тех, которым крышу сорвать или, там, зазевавшегося всадника куда-нибудь к бесам зашвырнуть – просто раз плюнуть, и нечего делать. И то, что смерчи эти были – суть разупокоенные некромансеры ни силы их, ни размеров, поверьте, ничуть не умаляли. Скорее, даже, напротив.

И при том, мало, что они там умещались – они еще и разгуливать там умудрялись. Да так, что друг друга, вроде как, и не замечали. Вот где был простор… Вот где – раздолье…

Что же касается убранства, то хоть и видно было, что расстарался тут хозяин в свое время, но видали, как говорится, и покруче и побогаче. И не только, например, Хен Асьер – летняя резиденция династии Бросс и любимое место отдыха Его Светлейшего Величества Норвика II.

Не только…

Скажем, Ревегейст барона Грика был явно богаче и вычурнее. Или, к примеру, Зил Миран семейства Алфель…

Да что говорить, много их таких было. Уж на что – на что, а на комфорт да убранство жилищ своих ни знать, ни аристократия денег и времени никогда не жалели. В чем другом, себе могли отказать – это совершенно запросто. Но пыль в глаза – себе и соседям… Да так, чтобы столбом и до неба… Это, как говорится – святое. И святее уже не бывает, да и быть не может.

Так, что ни убранством, ни размерами зал не потрясал и не впечатлял.

Зато чем он впечатлял, так это, бесспорно, размерами парадного зеркала.

По какой такой невероятной прихоти сделал хозяин длинную стену залы почти полностью зеркальной, оставалось загадкой мучительной и неразрешимой. Во всяком случае, сколько леди Кай голову не ломала, но ни одного, хоть мало-мальски правдоподобного ответа на ум не пришло. Ни ей самой, ни, что характерно, Ходе. Ее предположения вообще отличались столь радикальным идиотизмом, что она сама вскоре это поняла и перестала их высказывать.

А зеркало впечатляло… От стены – до стены, и от натертого янтарным воском паркета – до бледных и потрескавшихся от времени потолочных фресок…

И это притом, что никого кроме леди Кай оно не отражало – ни самого хозяина, ни его слуг, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто томно раскачивался в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, никто из них отражений своих в этом мире уже не имел, так что в том другом – в зазеркальном зале – леди Кай стояла одна-одинешенька и все эти медленно плывущие вокруг свечи горели для нее одной.

Впрочем, она их не видела. Как не видела и своего отражения, застывшего на берегу зеркальной реки, ибо перед ее взором разворачивались совершенно другие картины, будто листал кто-то перед ней страницы последнего, такого длинного и столь богатого на события дня…

Все что произошло после гибели Мея, она помнила с трудом и урывками. Будто не с ней все это было. А дорога к замку так и вовсе осталась где-то в запределье – вот она стоит на лестнице и смотрит вслед скрывающимся за поворотом магистрам, потом – черный, бездонный и безвременный провал – и она уже в замке.