Рэйчел Кейн - Кусачий клуб

— Это не приносит никакой пользы, — сказала она. — Мы ничего не выяснили.

— Возможно, и выяснили, — сказал Фрэнк. — Она упомянула, что увидела Шейна в тренажерном зале, так?

— Ну и что? Даже я была в тренажерном зале. Как и Ева. Многие туда ходят. В том числе и вампиры.

— Но зачем это Глори? Она не дерётся. Она заставляет других сражаться вместо себя. — Голос Фрэнка звучал странно озадачено. — Я прошелся по списку вампиров Морганвилля.

Похоже, некоторые не были замечены за своими обычными делами в последнее время.

— Хочешь сказать… хочешь сказать, они пропали?

— Я не хочу делать такой вывод, но я обнаружил пятерых — нет, шестерых — кто не придерживается своего обычного стиля поведения.

— Ну, ты знаешь, кто-то ушел. С Морли. Они в Блэйке, том маленьком городке, за пределами…

— Я знаю о Морли. Я говорю не о его людях. Это другие вампиры, которые не были замечены за последние три недели. Никаких заказов в банках крови. Они не засвечивались на видеонаблюдении.

Они совсем не общаются по телефонам или компьютерам.

— Как вампиры могут пропасть без вести? Кто они?

— Никто, с точки зрения иерархии Морганвилля. Просто обычный вампир рабочего класса.

И они не то чтобы совсем пропали. Вампиры могут общаться, но не так, как это делают люди — они привыкли не видеть друг друга довольно длительное время. Не вызывая каких-либо подозрений.

— Тогда где же они? — спросила Клер. — Они имеют какое-либо отношение к Бишопу?

— Я не могу это обнаружить. На самом деле, похоже, что они были на стороне Амелии в конфликте с ее отцом. — Фрэнк помолчал, потом сказал, — Меня беспокоит, что я слеп внутри тренажерного зала. Я не могу что-нибудь увидеть или почувствовать в этих стенах.

— Что?

— Это новое здание. Никаких камер. Никаких порталов. Ни единого способа понаблюдать за тем, что там происходит. Кажется, будто большинству из этих соединений подключиться к нему, каким-то образом. Мне бы хотелось разместить там некоторые устройства.

— Внутри тренажерного зала. — Она обдумала это секунду. — Ты хочешь, чтобы я… что?

Установила там камеры?

— А что, боишься действовать как мой шпион? — Сейчас Фрэнк звучал удивленно. — Зная тебя, это не остановит тебя. Никогда не видел ребенка, такого бесстрашного в глубине души.

Включая моего сына.

Шейн. Клер вспомнила, как Глори говорила о нем, и ей стало плохо — не потому, что Глориана сходила по нему с ума, как это было с Исандрой, а потому, что она вела себя иначе.

Потому что для нее, Шейн был всего лишь еще одним куском мяса, чем-то, что может принести ей какую-то выгоду. Или нет.

Что бы ни происходило, Глориана увязла в этом по самую ее хорошенькую шею. Клер была уверена в этом.

— Хорошо, — сказала она. — Если тебе нужны глаза в зале, я прослежу, чтобы ты получил их.

Каким-нибудь образом.

ШЕЙН

У меня было чувство, будто я обманываю Клер, и я не мог понять, почему. Все, что я делал — это дрался… и я делал это чертовски хорошо. Джестер не полностью уничтожил меня на матах, и я мог продолжать. Когда я устал, Василий передал мне еще один протеиновый коктейль. Мне не нравилось, как он улыбался, или, как смотрел на меня, словно гордый владелец питбуля на ринге… но это не значит, что мне не нравилось находиться на ринге.

Так почему, в перерывах, я садился со своим телефоном и писал Клер? Было так, словно я поцеловался с какой-то другой девушкой, и чувствовал, что должен был сказать ей, что я действительно любил ее, независимо от того, что я делал то, что ей не понравилось бы.

Ну, ей это точно не понравится. Я знал это без всяких сомнений.

— Эй, мясо! Ты уже закончил нажимать на кнопки? — Это был Джестер, танцующий по всему рингу, выглядящий худым и бледным, словно дохлая рыба, молотящий кулаками в воздухе, как размытое пятно. — Я готов надавить на твои!

Я выстрелил в него из пальца и завершил отправку своего сообщения, допил протеиновый коктейль, и чувство боли волшебным образом отступило. Не то чтобы повреждения исцелились… возможно, они были не такими серьезными, какими должны были быть, но у меня точно будут завтра синяки. Много синяков.

Но ты не можешь позволить боли остановить тебя. Я позволил ей однажды остановить меня, когда мой дом горел. Я коснулся дверной ручки в комнате Алисы и обжег себе руки, и не продолжил начатое, я не смог спасти ее. Я позволил вытащить себя из дома, а она там заблудилась.

Я не смог забыть какова цена провала. Отец также не позволил мне забыть.

Боль лучше. Боль держит тебя в бдительном и мотивированном состоянии. Боль заставляет меня чувствовать себя живым.

Особенно, когда я стоял лицом к лицу с вампиром, желающим преподать мне урок.

Остаток дня прошел как в тумане. Я много раз оказывался на ковре, и было тяжело подняться и продолжать дальше. Собрались люди — люди, вампиры — все смотрели, как Джестер и я держимся. Он был быстрее меня и сильнее, но я не сдавался.

Наконец, Василий заставил меня остановиться. Он хлопнул Джестера по плечу и сказал что-то на ухо, Джестер усмехнулся, нырнул под канаты и исчез, и вся мотивация просто… вытекла из меня. Я упал на колени, ловя ртом воздух. Во рту была кровь и странный шум в ушах, и я никогда в жизни не чувствовал себя так плохо, даже когда был в больнице и катился под откос.

Было так, будто я пересадил части себя, чтобы остаться на ногах, и теперь боль и пустота нахлынули на меня, поглотили, и я просто хотел лечь и умереть.

Василий передал мне еще одну спортивную бутылку. Я не хотел, но я не смог удержаться.

Я выпил. Я почувствовал себя лучше, или, по крайней мере, не склонным к смерти. Он проверил мои глаза и кивнул. — С тобой все будет в порядке, — сказал он деловито. — Обезвоживание и истощение. Еще четыре коктейля и ты будешь как новенький, но оставайся на ногах в течение двух часов, прежде чем отправиться домой. В соседней комнате есть койки.

Теперь отдыхай.

— Спасибо, — пробормотал я. Я не чувствовал благодарность. Я не чувствовал ничего, кроме грязи и виновности внутри.

Что, черт возьми, я делаю? Почему я это делаю? Я даже не понимал всего кроме того момента, что, когда я дрался было чувство, будто я дрался со всем плохим, что случилось в моей жизни. Я сражался за мою сестру и мою мать, и даже моего отца. За Клер, запертую в этом проклятом городе. За Майкла, обращенного в вампира против его воли. За Еву.

За себя, хотя бы раз.

Я продрых следующие два часа, потягивая те коктейли, и с каждым медленным глотком я чувствовал себя лучше.

Более крепким. Что бы в них не содержалось — это было просто потрясающе, потому что боль утихла, и вместе с ней растаяло и чувство вины. Я был в порядке. Нет, я был лучше, чем просто в норме.