Рэйчел Кейн - Кусачий клуб

Или что люди научились терпеть наши различия. Оливер думает, что это дурацкая затея, знаешь ли. Может быть, он и прав насчет этого.

— Это не так, — сказала Клер. — Я знаю, что проблемы существуют — проблемы есть всегда.

Люди… люди не могут ужиться даже друг с другом без насилия и проблем, гораздо меньших, нежели с вами. Но мы каким-то образом справлялись. Мы можем справиться.

— Я всегда так думала, — произнесла Амелия тихо. — И я боролась за этот принцип. Я проливала за него кровь. Я даже похоронила любимого из-за него. Но что, если я ошибаюсь, Клер? Что, если Морганвилль — это прихоть высокомерия? Тебе так же хорошо известно, как и мне, что есть люди, которые никогда не согласятся жить с нами. И вампиры, которые никогда не согласятся жить с людьми. Так что же мы так рьяно пытаемся доказать?

Клер не знала, как они пришли к этому — казалось совершенно неправильным вести этот разговор. Она была не настолько стара, она не понимала, откуда это берется. И слышать сомнения со стороны Амелии было… больно. И это пугало ее. Столько всего рушится вокруг.

Возможно, у нее не единственной было такое чувство, поняла она. Это был новый и совершенно неприятный род мыслей.

Эти мысли заставили ее зажмуриться.

Ей вспомнилось то, чему ее учили родители.

— За что-либо стоящее стоит бороться, — сказала Клер. — Не всегда с оружием и прочим. А… отстаивая свое мнение. Верно?

Амелия, казалось, сосредоточилась на ней снова. Несколько секунд она рассматривала ее, нахмурившись, а затем улыбнулась. — Да, я припоминаю, — сказала она. — Действительно, не все войны ведутся пулями и мечами. Случаются войны желаний и идей. Хорошо, что мы обе помним это. — Улыбка исчезла. — Но не все идеи побеждают в войне, и не все желания достаточно сильны. Темнота может спуститься так легко.

— Здесь этого не случится, — сказала Клер. — Мы просто должны быть сильнее.

Амелия наклонила голову, но Клер не могла сказать, была ли это согласие. Она снова нахмурилась, на этот раз глядя на телефон, и после некоторого колебания нажала кнопку интеркома. — Биззи? — спросила она. — У тебя есть подтверждение, что Майкл находится в машине?

Ответ немедленно возвратился. — Нет, Основатель. Автомобиль там, но другие в доме сообщают, что Майкла Гласса там нет.

— Там нет, — повторила Амелия. — Отлично. Позвони ему на мобильный. Я полагаю, он у него имеется. Я подожду.

Биззи отошла от динамика пока набирала номер. На другом конце телефон всё звонил и звонил, и затем записанный голос Майкла произнес «Телефон Майкла Гласса. Оставить сообщение» поверх звука его гитары. Его оборвали. Биззи сказала, — Мадам? Не отвечает.

— Я слышу, — ответила Амелия. Она посмотрела на Клэр: — Ты знаешь где он?

— Нет, — сказала Клер. Она почувствовала, как желудок неприятно сжался. — Он… мы все вернулись домой прошлой ночью. Я не знаю, почему его там нет. — Но она знала. В глубине души знала. Майкл предпринял что-то, что-то навлекшее беду… и, что еще хуже, он даже не сказал никому.

Ева убьёт его. И если Ева этого не сделает, Клер решила, что будет следующей в очереди претендентов. Мысль об исчезновении Майкла теперь заставила ее чувствовать себя такой неуверенной, словно земля пошатнулась под ногами. Майкл был скалой; даже в их первую встречу, будучи наполовину призраком, он был самым спокойным и самым способным из группы.

Но на этот раз, если он ушел в одиночку, он совершил ошибку. Большую.

Амелия, должно быть, что-то прочла на ее лице, потому что сказала:

— Подготовь мою машину, Биззи. Стандартное сопровождение охраны.

— Да, Основатель.

Амелия поднялась на ноги. Клер просто смотрела на нее в замешательстве, пока она не сказала, — Конечно же, я пойду с тобой. И ты расскажешь мне, куда, как тебе кажется, мог уйти Майкл, потому что я не потеряю еще одного из моих людей в раскрытии этой тайны.

Клер едва сдержалась, чтобы сказать «Да, Основатель», и молча — побежденная — последовала за ней к лимузину.

Под стандартным сопровождением, Амелия, вероятно, подразумевала «больше вампиров, чем на собрании Дракулы», потому что кроме Амелии и ее водителя, там были два молчаливых, одетых в костюмы охранника, в солнцезащитных очках, и четыре дополнительные сильно тонированные машины, движущиеся следом. Амелия проигнорировала их присутствия — но она ведь выросла в эпоху, когда слуги были не более, чем ходячей мебелью — и наклонилась вперед, сцепив руки. Она по-прежнему сидела, как леди, колени вместе и скромно согнуты, хотя она и была одета в брюки. — А теперь, — сказала она. — Ты скажешь мне все, что отказалась поведать мне ранее. Оставим в прошлом занимательно дилетантскую часть этой проблемы. Если вы знаешь, где сейчас мой отец, или даже подозреваешь, что у тебя есть догадка, неважно насколько маленькая, ты скажешь мне.

Клер стало нехорошо, ее бросило в жар и появилось чувство, будто она попала в ловушку — в основном потому, что она в нее и попала, в этом нет сомнений. Она зажмурила глаза и сказала, — Если я все вам расскажу, вы должны пообещать мне.

Воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь слабым шипением шума дороги под колесами автомобиля. Клер понятия не имела, куда они направлялись, и поняла, что она только что сделала то же самое, что и Майкл: она ушла, никого не предупредив, куда направляется. Она может исчезнуть так же быстро. Она рискнула посмотреть на Амелию, и видела то же самое смутное выжидающее, ждущее выражение. Пока никакого гнева.

Амелия улыбнулась, совсем чуть-чуть — фактически, если бы Клер не знала ее так хорошо, она вообще ничего бы не разглядела. — Ты всегда просишь об обещаниях, Клер. Иногда это кажется очаровательным, как будто ты просто ожидаешь, что я буду достаточно благородна, чтобы сдержать их.

— Как насчет сегодня? — Амелия наклонила голову. Впрочем, это было не «да». Клер могла видеть это в холодном блеске ее глаз. — Просто, что, если Шейн… если Шейн ничего не мог с этим поделать, потому что он был зачарован. Глорианой. Это не его выбор. И он никогда, никогда не поможет Бишопу. Вы знаете это. — Это вышло в порыве, и даже для ее ушей звучало бессмысленно.

Амелия выпрямилась, откинулась на спинку сиденья, и сказала:

— С самого начала.

Клер попыталась. Она думала скрыть кое-что, но, по правде говоря, все это всплывет скорее раньше, чем позже, а лгать Амелии в лицо… ну, это не самая хорошая стратегия. Иногда Амелия понимала. Однако, Клер съежилась, когда ей пришлось упомянуть Шейна. Все, о чём она могла думать, так лишь о том, как плохо всё обернулось, когда его обвинили в убийстве одного из людей Амелии, когда он был схвачен и осужден, и она чувствовала себя такой бесполезной в его спасении.

Вот снова это чувство — это черное, нарастающее, удушающее чувство полнейшей беспомощности.