Тобша Лирнер - Сфинкс

— Кроме моего брата?

— Интерес к камням, скалам…

Я посмотрел на нее с недоумением.

— Разве Гарет вам не рассказывал? — продолжала она.

— Боюсь, что нет. Мы с ним мало разговариваем. В этом столько же моей вины, сколько и его. — Мне стало интересно, что ей наговорил обо мне брат.

— Я скульптор, работаю с мрамором. — Серьезность Зои подкупала. — А вы геолог? Ведь так?

— Геолог — это совсем не так романтично, — улыбнулся я. — Сколько вам лет?

— Разве мой возраст — это причина, чтобы меня не воспринимать серьезно?

— Как художника или женщину?

— Я задала вам вопрос.

— Мне кажется, — я подался вперед, чтобы мой ответ прозвучал внушительнее, — что я по возрасту гожусь вам в отцы.

— Но вы не мой отец. Если хотите знать, мой отец в прошлом году погиб в автомобильной аварии. И у меня такое впечатление, что он был все-таки на несколько лет старше вас.

Выражение бесчувственного безразличия слетело с ее лица. Я еле сдержался, чтобы не обнять ее.

— Мне очень жаль.

Зоя вздрогнула.

— Видите, у нас есть еще кое-что общее. — Прежде чем снова повернуться ко мне, она окинула взглядом соседние крыши. — Я видела вашу жену всего раз, на каких-то посиделках. Она советовала Гарету расстаться со мной, считала, что я слишком пылкая и, наверное, слишком молодая.

Я рассмеялся.

— Похоже на Изабеллу. Она его вечно учила, кого любить, а кого нет.

— Согласна, она права: я слишком пылкая. — Зоя помолчала и показала на ведро. — Трудно подобрать слова.

— Потому что их не существует.

Девушка кивнула, присела у стены и закурила сигарету.

— Мрамор получается из морских раковин, спрессовывающихся за миллионы лет в камень. Правильно? Поэтому в нем такая прозрачность — свет древних океанов.

— Правильно, — улыбнулся я. — А нефть — продукт длящегося миллионы лет распада органических веществ, и в ее черном блеске просвечивает сияние денег.

— Но разве работа только за деньги не портит? — не отступала девушка.

— Открою вам секрет: меня возбуждают не деньги, а охотничий азарт. Стремление найти то, что я уже почувствовал под землей.

Зоя кивнула:

— У меня такие же ощущения, когда я прикасаюсь к глыбе мрамора. Угадываю в камне форму и освобождаю ее при помощи резца.

— Ура! Это уже третье, что у нас есть общего, — пошутил я.

Зоя посерьезнела.

— Как вы думаете, что с нами случится, когда мы умрем и пройдут миллионы лет?

Я посмотрел в блеклое вечернее небо. Снизу вместе с запахом скошенной травы донесся смех играющих ребятишек.

— Сольемся со Вселенной. Природа воспроизводит себя. Все очень просто, — наконец ответил я.

— Ничего не просто. — Девушка выбросила сигарету и встала. — Если хотите знать, мне восемнадцать. А она еще здесь.

На мгновение мне показалось, что я ослышался.

— Простите?

— Ваша жена не ушла. До сих пор здесь. Скрючилась в вашей тени.

— Послушайте, мы едва знакомы…

— Ой! Опять проштрафилась, прошу прощения. Иногда я говорю совершенно не к месту. Придется вам с этим мириться. Приходите сегодня на концерт — пожалуйста. Гарет вас по-настоящему уважает. Он будет в восторге. Я бы не позвонила, если бы не считала, что ситуация серьезная.

Зоя горько улыбнулась — одними кончиками губ, и это смягчило свирепость ее макияжа. В ней, несмотря на юность, ощущалась тревожащая зрелость, и нельзя было не заметить ее красоты.

— Гарет не знает, что вы здесь и что я вам звонила, — продолжала она. — Гордые родственники — ваша участь. Брат скорее умрет, чем попросит вас о помощи. Еще раз примите мои соболезнования по поводу смерти жены. Она, наверное, была потрясающим человеком. Гарет в самом деле сильно расстроился.

— Они были дружны.

— Группа играет в «Вю». Начало через час, так что нам пора двигаться.

Я колебался. Не рассчитывал услышать, как поет брат. Никогда не видел, как играет его группа, — эта была сфера Изабеллы, а я подсознательно сторонился рок-концертов: боялся, вдруг Гарет окажется не таким талантливым, как я надеялся. Мне хотелось верить в его будущее, потому что родители не верили в мое. А это означало, что он должен петь хорошо — по-настоящему хорошо.

Я окинул взглядом крыши домов — после силуэта Александрии городская правильность Лондона начинала действовать на нервы. Солнце готовилось скрыться за горизонтом.

— Пойдемте со мной, — настаивала Зоя. — Все лучше, чем болтаться здесь. Но только не в этом идиотском костюме.

«Вю» был когда-то бальным залом, но потом его решили сделать местом проведения рок-концертов. Кроме потолочных люминесцентных светильников и сцены с задником, где на красном фоне в круге красовалось большое черное «А», остальная отделка осталась в основном прежней. Балконы украшала лепнина, на потолке висела затейливо увешанная красными электрическими фонариками огромная хрустальная люстра. Стробоскоп метал на стены очереди голубовато-белых вспышек.

Бар располагался на верхнем балконе в окружении больших кабинок, и его отличала пульсирующая неоновая вывеска: Бетти Буп [25] Персонаж рисованных мультфильмов, созданный Максом Флейшером. занималась любовью с Микки-Маусом. Я протолкался сквозь толпу ребят со стаканчиками водки и огромными кружками пива «Гиннес» в руках. Музыканты уже были за кулисами, готовились к выходу, и вышибалы не позволили нам их повидать. Зоя проводила меня в бар, показала, где сидят соседи Гарета по дому, и велела взять выпивку. Чувствуя себя неловко в поношенном кожаном пиджаке, который Гарет оставил в моей квартире и который Зоя заставила меня надеть, я подошел к столику.

Мне показалось, что я очутился в преисподней Иеронима Босха, населенной мужчинами и женщинами в самых невероятных одеждах и с самыми немыслимыми прическами. Они сидели, привалившись к стене, на стульях, а какая-то парочка занималась любовью на столе в кабинке, не обращая внимания на товарищей, не проявлявших к ним ни малейшего интереса. Другая парочка щеголяла ярко-красными «ирокезами» больше фута высотой, причем парень был намного ниже девушки и напомнил мне расфуфыренного индюка. Его глаза были старательно обведены черной тушью и тенями для век, зато выбритый по сторонам стоящих торчком красных волос череп здорово походил на недопеченные оладьи. Разорванную майку скрепляли невероятных размеров булавки, черная кожаная куртка поверх нее сплошь состояла из молний и заклепок, тесно облегавшие ноги брюки были сшиты из резины. На его девушке был кожаный бюстгальтер — такую вещь можно приобрести в магазинах интимных товаров — и клетчатая мини-юбка, из-под которой выглядывали поддерживавшие ажурные чулки подвязки. В этой парочке было что-то от изящества первобытных племен — особенно в парне с его бритой удлиненной головой и орлиными чертами лица. Он казался бледным подобием нубийца — из тех, что мне приходилось видеть в Центральной Африке. И представить себе не мог, что англичанин способен так эффектно и изобретательно себя украшать, и на мгновение подумал: уж не является ли эта мода блестящим сплавом колониальной эры с психологией городской бедноты?