Юлия Зонис - Контра

– Камиль?

– Папа!

Только сейчас Андрей сообразил, что и в его руке зажата детская ладошка. Глянул вниз, на светлый хохолок на Димкиной макушке. Папа. Как Андрею хотелось, чтобы этот мальчик называл так его – но Димка тянулся к высокой фигуре за крестом.

– Приидет искупитель, – бормотал батюшка, поклакивали его зубные протезы, поблескивал высокий лоб с залысинами.

– Георгий Петрович?

– Искупитель приидет, и кровью своею нас всех причастит, и живых и умерших. И распахнутся врата…

Андрей знал, что спит, и сон этот ему не нравился. Он попытался проснуться, но воздух стал горяч и вязок, как расплавленное стекло. Сон не отпускал.

– Прошу.

Батюшка сделал рукой приглашающий жест, и Андрей почувствовал, как ноги сами несут его к алтарю и кресту.

– И молоточек-то, молоточек не забудьте.

– Папа?

Маленький Димка недоуменно смотрел, как его отец подхватывает под мышки второго мальчишку. Бледное личико Камиля было состредоточенным. Он и не подумал вырываться, когда Митька приложил его левую, сухую ручку к кресту и нанес первый удар. На пол закапало.

– Кровью своей… А что же вы, Андрей Дмитриевыч, что же вы? Ваша очередь.

Непонятно как в руке у Андрея оказался молоток – возможно, его успел втиснуть в ладонь назойливый батюшка. Димка смотрел снизу недоуменно и обиженно.

– Что же вы. Раньше сядем – раньше слезем, как говорили латиняне. Один гвоздик в одну ручку, другой гвоздик в другую. Потом за поперечину возьметесь с братцем вашим, он с той стороны, вы с этой, поднатужитесь – оно и завертится. А так никак. Присохло. Без смазки-то, без кровушки, не раскрутите. Монетка, монетка…

Кровь маленького ыырка стекала к подножию креста темной струйкой. Митька выжидающе смотрел единственным взглядом, и суетился священник, и тянулся к отцу Димка. Андрей поднял молоток. Размахнулся и что было силы опустил его на поперечину креста, там, где она сходилась с основанием. Взметнулась вековая пыль. От грохота заложило уши. Стены церквушки дрогнули, зарябили, и по болоту прокатилось…

…задохнувшись, Андрей откинул с лица плащ-палатку. Вокруг ревело так, что, казалось, рушатся горы – но это всего лишь началась бомбардировка.

Долина кипела. Андрей отобрал полевой бинокль у лейтенанта, блюющего за грудой мешков с песком. Зачем нужны мешки, Андрей не понимал, пока одна из бомб не разорвалась в скалах внизу, и НП не окатило каменным крошевом.

– Могли бы зэков каких-нибудь нагнать, – прохрипел рядом немолодой майор.

И выматерился. Из-под его фуражки, с седоватых волос ручейками стекал пот.

– Зэки давно бы уже разбежались. Выковыривай их потом отсюда.

Голос у полковника был спокойный, но странным образом перекрывал царящий в долине ад. Андрей мельком взглянул на него и понял, что Разинцев уже все для себя решил. Откроется Граница, не откроется – вернется к себе домой, нальет коньяку и застрелится. Шрамовник навел бинокль на бывший пехотный лагерь. На месте палаток и вчерашних костров висело облако пыли. Что-то горело, хотя, казалось, гореть было уже нечему. Обильно сдобренный кровью камень потрескался, обуглились невысокие деревца, и несло оттуда гарью и пороховым дымом. Запаха сгоревшей плоти пока не было, но он будет. К вечеру потянет мертвечиной…

– Ну вот, кажется, и все, – так же ровно сказал полковник. – Ждем.

– Чего ждем? – истерически взвизгнул майор. – Ты что, не видишь? Этих перебили, сейчас за нас возьмутся. Думаешь, им нужны свидетели?

Словно в подтверждение, неподалеку грохнуло. С обрыва посыпались камешки. Майор вскочил и кинулся было бежать, но полковник ухватил его за шиворот и швырнул обратно на землю.

– Сиди.

Майор тихонько заныл. Полковник повел головой, будто воротник натирал ему шею, и повторил:

– Всем сидеть. Ждем, наблюдаем за Границей.

Долго ждать не пришлось. Андрей увидел в бинокль, как над медленно оседающей пылью зарябил воздух. Это напоминало мираж, висящий над шоссейными дорогами в особо жаркие дни. То же мельтешение на грани видимости, и черный асфальт превращается в озерную гладь. Казалось, по предгорьям разливается прорвавшая плотину вода. Не темными кляксами, как на снимках со спутника – живой волной текла по земле чернота.

Рядом охнул лейтенант. Откашлялся, но голос его все равно пустил петуха:

– Скалы… это удержат?

Андрей пожал плечами. Камень держал Границу лучше, чем земля. У плеча завозился Печник. Привстал, вытянул тощую шею и уставился на сжирающее долину черное озеро.

– Не удержат. Надо уходить.

– Без паники. Никто никуда не уйдет.

В глазах полковника бегали сумасшедшие огоньки. Печник поднялся, и, отряхнув колени, полез на груду мешков.

– Назад!

Андрей перехватил руку полковника и вырвал пистолет.

– Ах ты су…

– А-а!

Лейтенант что было силы боднул Разинцева головой в живот. Тот выдохнул и тяжело осел. Майор, не переставая скулить, поднялся на четвереньки.

– Тикать надо. Тика-ать.

Андрей понял, что у него в руке зажат пистолет полковника, и что все смотрят на него.

– Испытание прошло неудачно.

Он откашлялся, чувствуя, что еще немного – и заголосит, как мальчишка-лейтенант.

– Надо эвакуировать лагерь. И быстро. Майор, распорядитесь.

Седоватый вскочил и рванул вверх по склону, крича на бегу. Андрей продолжил:

– Лейтенант, ведите командующего. Грузитесь в вертолет.

Суворов попробовал поднять полковника. Тот мешком осел на землю. Лейтенант беспомощно оглянулся.

– Он не идет.

– Печник, помогайте.

Андрей, крякнув, вздернул Разинцева на ноги и потащил к лагерю. Голова у полковника моталась, как у дохлой птицы. Он что-то бормотал, но у шрамовника не было желания прислушиваться. С другого боку пристроился Печник, и стало полегче.

Едва они дошли до первого ряда палаток, их чуть не сшибли с ног. Метались солдаты. Гудя, в небо ушел переполненный вертолет. У второго стояла давка – летчика выкинули из кабины, и он кричал пронзительно и жалобно, извиваясь под ногами дерущихся. Печник, осевший под грузным Разинцевым, прохрипел:

– Бросьте его, Андрей Дмитрич. Бросьте.

– Помолчите. Давайте к скалам. Если заберемся достаточно высоко…

Когда они пробились к скальной стене, стало ясно, что полковника не утащить. Грузное тело обвисло у них на руках. Разинцев и не пытался двигаться.

– Черт! Че-ерт!

На гору гроздьями карабкались солдаты в пятнистой форме. Это напоминало турнир по дикому скалолазанью – разве что то один, то другой участник турнира с криком срывался вниз. Других звуков на плато не было. Только сейчас Андрей заметил, что гул в долине стих, и замолчал лагерь.

– Лезьте!

Наконец и Печник не выдержал.