Сергей Арно - Живодерня 2

— Да ты не переживай: то закроют, другое откроют весной, когда воду из речушки спустят, да нас с тобой на дне протухших найдут.

Легкомысленное отношение привыкшего к покойникам следователя не нравилось Илье, но он решил поддержать эту тему.

— Я думал, нас на консервы пустят. У них ведь целая фабрика под кладбищем.

— Насчет консервов не знаю. Но после праздников они трупы в реку кидают и обязательно крест надгробный привязывают, это у них, атхилоповцев, так положено.

— Почему крест?

— А это ты у них спроси, — пошутил Володя из темноты. Илье вообще казалось, что он серьезно не говорит. — У них еще летние торжества в самые белые ночи. Тоже людишек распарывают. Летом много жертв приносят, и детей малых тоже, сволочи. У них тут это принято.

Илья прислушался. Заунывная песня доносилась издалека, то стихая, то приближаясь… Это относил звук ее ветер, иногда особенно резкие его порывы хлопали плохо прикрепленной крышей склепа. И от всего этого: завывания ветра, хлопанья крыши, доносящегося издали пения, света луны, проникающего сквозь сетку склепа… — было тоскливо и как-то безнадежно на душе.

Дверь склепа приоткрылась сначала чуть-чуть, потом побольше и в щель заглянула…

— Глюка! — узнал ее Илья, он узнал ее сразу.

Глюка стояла в дверях и молча смотрела на лежащих на полу людей.

— Глюка, уходи отсюда скорее, здесь опасно! — прошептал Илья, приподнимаясь с пола. — Уходи скорее отсюда. Беги домой. Слышишь!

— С кем это ты разговариваешь? — спросил лежавший рядом Володя.

— Да вон, Глюка в дверях стоит, — кивнул впотьмах Илья. — Уходи, Глюка. Беги домой быстро!

Глюка затворила железную дверь.

— Нет, не вижу никого.

— Так она уже ушла, — сказал, с облегчением вздохнув, Илья.

— А, ну тогда ладно.

— Атхилоп! Атхилоп!

Снова взвизгнула где-то в углу зазомбированная девица.

— Атхилоп, атхилоп — едрена вошь! — пробурчал рядом Володя. — Скоро будет тебе Атхилоп… Возвращаются, кажись.

Илья прислушался. Пение действительно приближалось. Медленно. Вот уже из отдаленного гудения слаженных голосов можно стало вычленить отдельные слова. Через некоторое время распознавалось уже каждое слово неизвестной песни. Потом песня смолкла, и кто-то совсем близко от склепа начал длинную проповедь. Единственное знакомое слово из всей проповеди было Атхилоп, и повторялось оно очень часто.

— Скоро до нас дело дойдет? — полюбопытствовал Илья у своего соседа.

— А я что знаю? — так же шепотом ответил он. — Что меня часто в жертву, что ли, приносят. Но я знаю, что если тебя сбросили с крыши, не ори и не тревожься — все равно ничем не поможешь — а лучше расслабься и постарайся ощутить восторг свободного падения. Ведь это то, о чем ты всегда мечтал.

— Что? Причем здесь падение?..

— Да нет — ни при чем, — ответил Володя. — Надоело мне. Целый день здесь валяюсь среди гробов. Холодно.

Проповедь продолжалась, но к ней примешались еще какие-то новые звуки, словно звенели маленькие колокольчики. Потом стало слышно хруст песка, было такое ощущение, что вокруг склепа с заточенными в нем людьми чудики затеяли хоровод и водят его молча и неторопливо. Жуткое это было ощущение — слышать, как вокруг склепа молча ходят и ходят люди. Это продолжалось около пятнадцати минут.

И тут лязгнул засов, дверь со скрежетом отворилась, так что стала видна полная луна. В дверях возник силуэт человека в длинном черном одеянии. Над левым плечом его застыла луна, на фоне дверного проема склепа он выглядел живописно и жутко. Постояв так несколько мгновений, он вошел в помещение склепа, наклонился и, взяв Илью подмышки, помог подняться. Все это происходило в полном молчании.

— Куда? Куда вы меня забираете? — проговорил Илья слабым голосом.

Он сразу весь как-то ослаб и сник. Но человек, ничего не ответив, вывел его на воздух.

Вокруг склепа безмолвно, не двигаясь, стояли люди в таких же длинных одеждах. И стоя среди этих рослых людей, Илья чувствовал себя беззащитным слабым ребенком, которого эти жлобы начнут сейчас обижать. От этих людей исходил запах земли, и у Ильи то ли от этого душного запаха, толи от страха кружилась голова. Вслед за Ильей из склепа вывели низенького пузатого и лысого человека в костюме и галстуке, затем мужчину в пижаме со странно знакомым лицом, но кто он, Илья не успел разглядеть — его заслонил собой пузатый гражданин в костюме. Последней вывели молоденькую, симпатичную блон-динку с длинными распущенными волосами, в кожаной блестящей куртке. Света луны было недостаточно, чтобы подробно разглядеть лица.

— Атхилоп! — воскликнула резко и визгливо блондинка, но тут же смолкла, словно захлебнувшись. Кто-то, стоявший рядом с ней, наотмашь ударил по губам.

"Значит, нужно помалкивать," — подумал Илья. Но подумал как-то лениво.

Уже где-то здесь, совсем рядом, был край его жизни и, ослабнув умом и телом, он, как ни странно, не испытывал от этого панического ужаса, скорее апатию и безразличие. Так реагировал его организм на опасность, вернее, на близкое присутствие смерти.

И тут рослые люди в черном расступились, и Илья вздрогнул. Метрах в десяти от него между могилами на специальном возвышении стоял саркофаг. Тот самый саркофаг Гомера, на котором чудью совершались человеческие жертвоприношения, и возле которого летом пытался убить его уголовник Профессор. Даже за десять шагов от саркофага исходил смрад, крышка его и бока блестели в золотистом свете луны от запекшейся крови многих и многих, за два века обагрившей его, человеческих жертв. Возможно их были сотни или тысячи. Кто считал всех тех несчастных принесенных в жертву слепой, дикой религиозной мечте… Господи! Сколько человеческих жизней взяли чужие мечты?!

Кто-то крепко держал Илью под руку. Расступившиеся люди образовали живой коридор, ведущий к саркофагу. Державшие под руку подтолкнули Илью, он сделал шаг, его подтолкнули снова. Так принудительно-добровольно он шел к своей смерти. Окончательно обессиленный, не имеющий воли к сопротивлению, он шаг за шагом приближался к страшному саркофагу.

Тихонько, еле слышно вокруг Ильи зазвенели десятки колокольчиков, они зазвенели, как только он сделал первый шаг, и с той минуты звенели не переставая. И было в этом звоне что-то радостное, что-то дающее надежду, возможно не в этой, возможно в другой жизни… Но Илью этот звон ничуточки не приободрил. Он не знал, идет ли за ним кто-нибудь, этот путь показался Илье бесконечным, и когда его наконец привели и, заведя за саркофаг, поставили лицом к "коридору", тогда только он увидел, что и всех остальных, предназначенных для жертвоприношения поставили рядом с ним. Таким образом, они оказались лицом к саркофагу, с другой стороны которого выстроились рослые люди племени чудь.