Оксана Бердочкина - Звездочет поневоле

– И так каждый раз, как нож и горло, ты уверен, вальяжен, спокоен, а в результате оказывается, что мы опаздываем.

– Мы уже все нашли, – уверенно заключил Ключ, продолжая раскладывать конструктор.

– Я говорю тебе о нашей тематике. Мне кажется, что здесь нужно многое пересмотреть. Мы обязаны быть разными, и так каждый день, мы должны научиться удивлять. Подумай над тем, что значит излишняя непредсказуемость?

– Дальновидность для слепцов. За нас уже все придумано, работа идет, если что, я свистну. И потом что будет, если мы все дружно запутаемся в этом непредсказуемом разнообразии?

– Спутник сильной стороны боится выражать свою женственность, да ты бы и шагу не сделал, если бы не мой постоянный контроль. Как-нибудь посмеюсь над тобой. Ох, и преднамеренно посмеюсь.

– Ваш элемент без забавы, подумаешь… – с расстановкой проиграл Ключ, подчеркивая свою осведомленность. – И кто ж вам так сопротивляется, любезный? А впрочем, где такое видано, чтоб от пищи по-здоровому отказывались. Я с тобой, и только с тобой. Да в чем дело-то? – Ключ спокойно развел руками, попытавшись смягчить обстановку, выдавая: «Да ты что? Это же я!». Немного отвернувшись, ложно прогнал рукой ожидавшего «Вешайтесь Все», правда поймал себя на том, что нужно продолжать успокаивать, и снова ответил взглядом.

– Главное и ценное на сегодня – информация, мы явно во что-то упираемся, пора ненадолго задремать, у нас и так довольно завистников. Я знаю тебя, ты не можешь сидеть на месте, но сейчас – время задуматься о мотивах, сложить грабли в сторону. Ненадолго… Ну, а если тебе так хочется, можешь поменять кадры. Все под тебя, все как ты хочешь.

– Да, мне бы хотелось рассчитать нескольких лиц.

«Чем бы оно ни тешилось…», – подумал Ключ и резко вспотел, ощутив искусственную турбулентность.

– Во-первых, мерчандайзер, мне кажется, нам их всех подставили, больно уж мониторинг слабнет, нет контроля! И в наше новое подразделение требуется еще два десятка мест.

– Еще два десятка? – удивленно заинтересовался Ключ. – А что они будут делать?

– Придумаем.

Он еще что-то сказал, пояснив, сконцентрировался, но «Вешайтесь Все» уже успел ускользнуть, не оставив возможности объясниться подробно.

Бросая в снятую шапку русскую купюру, он ощутил запах свежих весенних трав, и это было серьезное противоречие по отношению к спящей земле, однако флорист приоткрыла дверь, звеня дверным колокольчиком, и «Сады Багатель» рассердились в рамках витрин, обороняясь от излишней свежести.

«Шуга!», – душевно приветствуя, окликнул «Вешайтесь Все» пойманного им Сахарного, отчего Шуга неожиданно для окружающих испугался, только прекратив подавать милостыню.

«Я встречаю тебя, когда мне пора уходить, я, признаться, уже и не помню, с чего началась эта загадочная последовательность. Открой тайну, почему? Сколько можно? Я ждал тебя к одиннадцати, но уже как двенадцать минут двенадцатого. Ничего не говори мне. У тебя есть просьбы?»

– Не знаю, возможно, ли это… просьба есть, – начиная издалека, Сахарный неизбежно стеснялся. – Навещая Писанину, я пришел к заключению… Я знаю, что его возвращенье невозможно, но мы могли бы использовать частицы его повести в виде ненавязчивой колонки вроде «Будни Писанины». Или, скажем, он бы констатировал продумывание своих сюжетов, скажем творческие муки, плюс ссылки на настоящие события… – Говоря все это, Шуга совершенно о себе забыл, да и о том, о ком говорил, в ту минуту все так же смутно помнил. Его тело совершенно ничего не ощущало, казалось, над ним совершается казнь, да и сам разговор он нашел для себя неудобным, непрактичным, портящим хорошую возможность.

– Страстная пятница! Скорее праздник луны на носу у распятого Эйнштейна сбудется, – неоспоримо заключил «Вешайтесь Все». – Решение принято единогласно. Писанине, как абсолютно невменяемой персоне, разве что открытку от всех нас отправить разрешается, а работать с ним большие риски.

Шуга покачал головой, разбирая законодателя, будто крышу для корабля, от этой пустыни день пыльный, под ногами гадкая соль и это все серьезное противоречие. «Элегия», – подумал Шуга. И они бегло расстались.

К вечеру от нелюбви к себе Шуга довольно грубо просил переставить горшок с лимонным деревцем, пытаясь подобрать наиболее подходящий ему угол – бренно метался посреди запущенного ключевого пространства. Затем нервно взвыл, порычав что-то невнятное, намекая на то, чтобы вообще унесли. Неожиданно задумавшись о бытии, Шуга резко остановил ситуацию, заметив командным тоном, что уж как лет двадцать так горшки никто не переставляет, и попросил немедля оставить в покое лимонное деревце. От лишних свидетелей и тщетных стараний горшок неожиданно треснул, неудачно развалившись на части, и все, кто мог, старательно убирал землю, фотографируя инцидент, – посмеивался. После шести отойдя от болезненных предрассудков, Шуга осмелился растоптать Ключа, решительно настроившись на победу, он бросил все и запросил ключевой аудиенции.

– Еще бы! – Ключ развел руками, встречая гостя. – Устраивайся как можно ближе ко мне – поудобней, я рад твоему визиту.

– А я, знаете ли, не очень. Не нравится мне то, что сейчас происходит, не нравится мне, когда меня обманывают.

– Обманывают? – честно изумился Ключ, всем своим смыслом прильнувшись к Сахарному. – Шуга, это плохие люди. Давай их накажем.

– Ключ… – начал он, крепко схватившись за вероятные сужденья. – Я недостоин своей работы. И вообще, каюсь над своим безразличием.

– Это все метель. Мне самому нелегко. Уж как месяц мне все противно, – поспешил Ключ, жестом отрубая свою голову.

– Я хотел бы высказать свое мнение…

– Не сметь! – разрубил толстяк, все более разводя руками. – Я недовольных не слушаю. Так звучит мое ключевое правило. Признаюсь, что мне порой кажется, что тобой овладел бессмысленный страх. Ты не веришь в завтрашний день? Или же ты настолько нам неблагодарен?

– Я всего лишь хотел разъяснить мое впечатление, я уже давно живу действиями, основывающимися на тонких значениях, которых нельзя взять или потрогать, ибо они воспринимаются и ощущаются интуитивно. Я говорю тебе о предсказаниях, – на что Ключ ошпаренно возжелал покрутить в области виска, с любовью припоминая свое последнее чаепитие с кокаином, однако, искусственно остановившись, перебился памятью любимых ягодичных мышц.

– Шуга, если тебе нужен психолог, у меня имеется номер одного натасканного чудака. Это несложно, просто ложишься и расслабляешься. Ты работаешь с нами, а значит, ты часть нашего нержавеющего механизма. То есть или с нами, или вообще ни с кем. Не забыл ли ты о нашем договоре? Не забыл ли ты, с чего все началось? Скажи, разве я лишаю тебя земных наслаждений? Если ты нуждаешься в чем-то, ты только скажи, хочешь куда-то поехать, пожалуйста. Шуга, мы с тобой…