Оксана Бердочкина - Звездочет поневоле
- Название:Звездочет поневоле
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Оксана Бердочкина - Звездочет поневоле краткое содержание
Роман «Звездочет поневоле» – это книга, повествующая о явственном «процессе» обратного, о явлении дьявола, основой которого послужило прошлое и настоящее. Авторами сего процесса выступают два мира, разделяющие пространство вселенной, что бьются за сильную душу главного героя – свидетеля от Бога. Подобная игра сродни шахматному бою, результат которого, как наказание философа – не изведан до поры. Сам же герой, казалось бы, жертва сложившихся обстоятельств, но балансирующий между неудобными ему мирами, являющийся наиважнейшим участником всего таинственного замысла.
Философичная истерика мыслей, выраженная в справедливых затмениях «свидетеля», как неделимые частицы между нелегкими диалогами «остальных» служит ключом к мистическому происхождению. Заточение перед действиями и волей, как оказывается, далеко не свободных современных людей.
Звездочет поневоле - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Сахарница
«Сколько время на ваших часах?», – спросит устало, облизнется, затем канет в никуда. Да, он знал этого человека, он всегда поднимает воротник и внезапно уходит. Теперь, когда рядом кто-то танцует со стаканом джина в руке, от души поет, изворачивается, он хочет проделать нечто подобное, но его невольное назначение не может позволить ему уйти прочь. «Хорошие ребята!» – кто-то выкрикнул Шуге из толпы. «Дай телефон уроду!», – продолжал выделяться некий, спешно танцуя, всем своим пьяным взором обращаясь к резонирующей сцене.
Пережив грустное состояние, Шуга покинул нелегкое для себя мероприятие, без суеты спускаясь по лестничной конструкции, он, крепко придерживал салфеткой поранившийся фаланг пальца, все более приближаясь к действительности зимней ночи. Еще в салоне Шуга поднял воротник, вспоминая старого знакомого, и теперь, когда на руке появился случайный порез, домой хочется вдвойне. «Отчего я так резко провел по краю плотной бумаги, получилась неприятная отдача. Правда, в том, что вызывать такси, я так и не научился». В нелепости происходящего Шуга потерянно ожидает, ощущая настороженность своего разума. «Что я здесь делаю?», – он поднимает голову вверх, видит черное небо, в нем украдкой пульсирует звезда, еще немного, и она взорвется, исчезая с карты вселенной, и наблюдавший за ней путник найдет сговорчивого таксиста. «Так не хочется читать свои мысли», – он взялся за голову, но они сами плывут, забравшись в маленькую книжечку его утомленного сознания. Мысли естественно отражаются в настроении, превращая его существо в их правдивое зеркало. О чем он не знал еще в прошлом? Не знал расстояния между любимыми городами, не знал, что любому одетому на его запястье часовому механизму суждено спешить, отрываясь от общего времени. Не знал, что всякого рода мистика будет относиться к нему с большой осторожностью, не знал, что звук колокола станет звуком всей его жизни. И уж вряд ли ведал до поры о судьбе своей сущности, ибо ей суждено стать сильнее всего того, что станет его окружать.
«Вам дадут минимум. Вам уже дали минимум. Не одевайтесь, вас все равно разденут». Его везли в суровую неизвестность, и действительно раздевали, а, добравшись до пересыльной тюрьмы, он выйдет не в своей одежде, и даже кеды не будут ему впору. «Да, когда я выйду на свободу, никто не поверит, что я вышел и тем более входил. Никто – мое будущее. Но без прошлого мне его не встретить, а я еще не научился жить настоящим, как странно, что любовь к настоящему мне привьет неблагодарная тюрьма».
Спустя долгие годы, прячась в кулуарах бристольских салонов, он с врожденной осторожностью осматривал всех тех, кто находился подле него, всех тех, кто суетился на расстоянии – практично вычисляя для себя как необходимость общения, так и естество собеседника. Однажды в разгар ночных игр Шуга сделал уж слишком вольную ставку в тот момент, когда в соседней комнате виртуозно играло сердце Шопена. В заключении он неожиданно для себя выиграл, услужливо получив визитную карточку с вопросительной подписью «Антиквар?».
Неизвестный приблизился, заранее осмотрев издалека с тем же мастерством, как и Сахарный, и слегка прикоснувшись к его щеке, с придыханием прошептал: «Я видел тебя в черно-белом кино». И в этом они были необъяснимо похожи, можно сказать, до самого стыдного безобразия. Люди лишенные потенциального предположения в отношении их прошлой жизни, без знаков и характерных примечаний. Однако с большим мастерством разгадавшие их общую глубоко спрятанную суть.
«Зачем это все есть во мне?», – задумываясь над собой, Шуга въедет в переулок, чтобы немедленно переплатить таксисту, дабы продолжить свое нередкое ночное катание во имя мыслей в неизвестном ему автомобиле. «И зачем он меня так хорошо заметил? Так любезно меня попросил, оказавшись мне другом, а главное, приведя меня к тем, кто его и сгубил. Хитрый Ключ, придет время, когда тебя потеряют. Антиквар знал свое дело, знал его лучше других».
«Милая, мне от прогулок лучше не делается, разве что Федю в руки возьму и весь раскраснеюсь», – говоря с женой по телефону, Антиквар словно намекал на то, что по-прежнему читает Достоевского, а после закусывал вечерним салатом из Метрополя, уже сидя напротив лифта, конструкция которого поднималась в его же квартиру. И открывался лифт чудно в самом центре праздничного зала, в коем содержался весь дорогой ему девятнадцатый век. Центральные окна квартиры смотрели в проспект, и посреди замысловатых коридоров Шугу всегда пугала эта белая куча разложенного им адского порошка. Он наблюдал волнуясь: «Андрей, зачем тебе так много? Может, оставишь на завтра?», но шло время, упраздняясь в прошлое, порошок убывал, не следуя за минутой. Антиквар всасывал, трещал, комментируя опасность своей болезненной привязанности, в то время как Сахарный отпускал дым бразильской сигары в высоту потолков. «Твои адреса… сдашь все на свое имя. Заберешь деньги. Я буду ждать тебя в заранее организованном месте». Доверие Антиквара до глубины души шокировало осторожного Сахарного. Впрочем, осторожность, присущая Шуге с рождения, была уместна и при точном описании психологического портрета Андрея. «Я приносил ему все до копейки. У меня не было необходимости обманывать Антиквара, но по дороге я чутко боялся, что кто-нибудь выследит и отнимет вырученные мной деньги от продажи старинных вещиц».
Антиквар частенько изменял свои очки, в дни особенных сделок, когда нужна была оправа с элементом прощения или же подчеркнуть свою задуманную немногословность, но так, чтобы уж навсегда запомнилось, ведь лицо у Андрея прошлого не диктовало, и он с присущей ему аккуратностью доставал из портфеля один из продуманных им вариантов. Затем обязательно шептал, да так, чтоб всех слов не расслышать, и не оторваться от его внимания, не устать. «Шепчет…», – и Шуга с особенным старанием наклонялся, полностью концентрировавшись над его речью, не смея двинуться вопреки. Что было для него малоупотребительным, так это крик. За все время им обожаемого знакомства, Шуга так и не услышал ни бранного, ни пафосного, а главное – пустого, все только по существу, с тактикой миролюбивого отца. В доме у Андрея не имелось ни одной фотографии его семьи, да и сам он по натуре не имел склонности фотографироваться, бывало, откровенничал, что их уже давно в России и след простыл, отмечая для себя, что Сахарному это и так всегда было понятно. Его чемоданчик был весьма аккуратен и полон купюр, он умело его содержал, соблюдая безопасный режим. «Так …ну-ну», – нечто подобное только и прошепчет, даже если жуть какая оплошность выяснилась. «Ничего, сейчас все поправим», – так тихо и без упрека подчеркнет, словно ангел говорит. «Я помню, он что-то долго искал и неординарно для себя нервничал, а после неслышно нашел и, красиво умиляясь, продемонстрировал с чувством толка. Это была черная лакированная коробочка, в которой лежала серебряная сахарница на львиных ножках. На крышечке сказочной сахарницы был установлен скрученный в узелок ключик, служивший изделию эффектной ручкой». «Пожертвую…», – с досадой вымолвил Андрей, не расставаясь с таинственной улыбкой, поглаживая тонкой рукой символичный предмет, по-своему объективно закончил: «Эта жертва, мой друг, и тебе добром обернется. Все в мире так и вращается».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: