Олег Кожин - Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)

Для более обстоятельного разговора Крамер свернул с дороги и притормозил у аккуратного двухэтажного домика, обсаженного липами.

– Как в старые добрые времена, Свиридов? Тут нам никто не помешает.

Гостиница называлась «Полярная звезда», на первом этаже обнаружился симпатичный ресторанчик на два зала. Дощатые столы, пара-тройка завсегдатаев, никакого внимания не обращающих ни на что, кроме донышка собственных пивных кружек.

Мы заняли столик в углу. Абажуры ламп были оклеены астрономическими картами. В мягком оранжевом свете зодиакальная фауна продолжала извечную гонку друг за дружкой – лебедь, хлопая крыльями, улепетывал от игривой медведицы, следом щелкал клешнями пучеглазый лобстер, вокруг них нарезали круги вооруженные игрушечными луками амуры с купидонами и прочие эроты.

Крамер не давал мне и рта раскрыть, пока мы не выпили по кружке светлого. Затем личным примером заставил прожевать колбаску, изрядно сдобренную горчицей. И только после этого, вальяжно раскурив сигарету, продолжил:

– Как я понимаю, отговаривать тебя ввязываться в эту историю с Подольским – бессмысленно?

Я подцепил вилкой квашеной капусты. Старательно хрустя, кивнул.

– Узнаю старину Свиридова. Легких путей не ищешь…

– Искал бы легких путей – занялся бы журналистикой.

– Был бы ты журналистом, не проворонил бы наиболее примечательный факт во всей этой истории.

– О чем ты?

– Синдром Картера – Уоррена. По его поводу тут, в рейхе, в последнее время все просто помешались. Каждая задрипанная желтая газетенка сочла своим долгом пригласить якобы эксперта… Ты бы видел, что они несут…

– Картер… Картер… что-то знакомое, это же…

– Да-да, Рэндольф Картер, тот самый, что вошел в поп-культуру с легкой руки своего коллеги Лавкрафта. Американский писатель. В детские годы открыл в себе дар провидения. Занимался прикладным сноходчеством. В первую мировую воевал во Французском легионе. Написал несколько романов, половину из них потом сжег. Я в свое время зачитывался этим парнем… Потом он завел дружбу с неким Харли Уорреном. Нашел единомышленника. С ним на пару они натворили делов – плато Лэнг, Неведомый Кадат, Целефаис… даже Зар!

– Всё это… – отпив из кружки, я развел руками. – Внушает…

– Всё это я вижу каждый день. У себя в клинике. Немцы – обстоятельная нация, Свиридов. При первом фюрере таких ребят, как Картер и Уоррен, заперли бы в подвале, приковали к железному столу, облепили бы датчиками и ставили на них эксперименты, как наши академики – на шимпанзе и собачках. Теперь же мы научились лечить их по самой передовой психоаналитической методе. Никаких холодных обертываний и электричества. Только доброе слово и терпение. Спасибо старине Зигмунду. Нам есть что противопоставить всем этим попыткам умотать в волшебную страну. Мы берем этих ребят, показываем им чернильные пятна, доказываем, что всё дело в том, что мама не купила им в свое время игрушечного пони, барабан и саблю. И отправляем обратно по домам. Все счастливы…

– Но…

– Но только синдром Картера – Уоррена в эту систему не укладывается. Через меня ежемесячно проходят десятки психов. Я всякого насмотрелся. Но раз в декаду обязательно попадается кто-то, кого не повернется язык назвать больным. Мизерный процент, но у всех у них сны и навязчивый бред совпадают вплоть до мелочей. Они как передатчики, настроенные на одну волну. Они понимают друг друга без слов. Их тянет друг к другу… Собственно, ради них я тут и торчу…

«Сказать ему или нет?» – подумал я.

И не решился.

– А осенью начался какой-то бум. Верденбрюк – маленький городок. Любой незнакомец, тем более иностранный гражданин, тут как на ладони. И вот появились четверо. Два француза, австриец, даже какой-то нефтяной турист из Техаса, в ковбойской шляпе, с во-о-от такой сигарой, вообрази себе! Тут, в Нижней Саксонии! Все утверждали, что услышали Зов, почувствовали необходимость сорваться с места, ехать сюда…

– Сюда – это, как я понимаю, к вашей психушке?

– Как передатчики, – повторил Крамер, отпив пива. – Настроенные на одну волну. Как знать… может, твоя подружка тоже поймала чей-то сигнал?

– Понимаю… Эта шумиха вокруг отца. Следователи… Неизбежные вопросы… Наружка… Стресс, нервы… Думаешь, это могло спровоцировать болезнь?

Крамер усмехнулся:

– А кто сказал, что «Картер – Уоррен» – это болезнь?

Следующие два дня я провел в «Полярной звезде». Сидел без дела. Соблюдал конспирацию. Маялся. Ждал.

Крамер тем временем наводил справки в городе.

Наконец, он объявился:

– У меня есть две новости…

– Начни с плохой!

– Мы упустили твою подругу. Вернее, не мы. Я упустил! Черт побери, я думал, что контролирую в этом городишке всё… Она ведь бродила у меня под самым носом… Несколько дней.

– Тебе удалось напасть на ее след?! Крамер, ты гений! Значит, будет и хорошая новость?

– Не хорошая, малыш, а отличная! Я точно знаю, куда она направилась. Ланс-дю-Руа, что в солнечном Лангедоке. Похоже, тебе предстоит еще немного прокатиться.

– Как это тебе удалось, распрекрасный ты мой дружище?!

– Маг не раскрывает своих секретов, – Крамер обхватил меня за плечи и хорошенько потряс. – Не теряй времени, лети за своей принцессой. Тебе лучше не медлить… Я, пожалуй, знаю, что ей понадобилось в этой деревеньке.

– Я отправляюсь сию же минуту. Но все-таки просвети меня немного.

– Дело в том, что Ланс-дю-Руа облюбовал для своей резиденции один наш одиозный экс-соотечественник. Некто Бушмин Ян Карлович. К нему она, судя по всему, и направилась.

– Ян-Сноходец? Этот художник, основатель секты, которого «Правда» до сих пор клеймит «бушминовщиной»?!

– У него были неплохие картины… Пока крыша не съехала окончательно по поводу Атлантиды. Жаль, что туда не выдают виз. И рейсовые теплоходы не ходят.

– Получается, что твоя версия с синдромом Картера – Уоррена…

– Да, Свиридов. Похоже, подтверждается. Мне жаль…

Я кивнул, раздумывая.

– Че-ерт побери, – дернул подбородком Крамер. – Ты даже не представляешь, как мне хочется поехать вместе с тобой! Плюнуть на всё. Сорваться. Поставить на карту… Как я рад, дружище, что ты заглянул в нашу глушь. Глоток свежего воздуха. Какой бы печальной ни была первопричина – для меня твой приезд так много значит… Надеюсь, у тебя всё получится.

Светлые глаза его на миг подернулись тоской. В них проступило всё – вид из окна на садик, заставленный надгробиями; дни-месяцы-годы, проведенные в лечебнице для душевнобольных, бесчисленные истории чужих кошмаров, которые ему пришлось выслушать, и кирш, смешанный со шнапсом, и все эти издательские отказы…

«СКАЖИ ЕМУ!!!» – истерически завопил внутренний голос.