Антоний Оссендовский - Люди, боги, звери

Легко понять, какую действительно роль играли русские колонисты в автономной с 1911 года, но все же остающейся зависимой от «Центрального государства» Монголии. В иркутских архивах найдены депеши и записи Бурдукова, информирующие о численности китайских гарнизонов в Кобдо и Улясутае, настроениях среди местных жителей и политической ситуации.

После Октябрьской революции 1917 года автор воспоминаний был назначен представителем крупной торговой фирмы «Сибцентросоюз». Это назначение подписал 2 декабря 1920 года Игнацы Майский, бывший дипломат и многолетний посол СССР в Великобритании, руководитель Сибирской комиссии государственного плана в Новониколаевске. Такие фирмы, как «Сибцентросоюз» или «Монго-левск», препятствовали наплыву китайского капитала в Монголию и полному овладению экономикой края пришельцами с юга.

Белые, все чаще прибывающие в Улясутай, начали подозревать Бурдукова в проведении вражеской пропаганды, вооружении колонистов, а также в тай ных связях с «Советами» Сибири с целью введения Красной Армии в Монголию. Такие, во всяком случае, обвинения получали китайские власти.

Когда кровавая унгерновская авантюра подошла к концу, прибывшие в Улясутай белые в страхе перед взбешенными Унгерном китайцами организовали мощный отряд самообороны под руководством полковника Михайлова. Самым близким советником полковника стал «ликвидированный» по приказу Унгерна Оссендовский.

21 мая 1921 года Унгерн издает часто цитируемый историками «Приказ № 15», обращенный к «русским отрядам на территории Советской Сибири». В нем идет речь о том, что после избавления от китайцев и установления власти Богдо-гегена Монголии достанется роль центра для выступления против красных в Дальневосточной республике.

В 9-м пункте «Приказа № 15» была подчеркнута необходимость ликвидации всех евреев и большевиков вместе с их потомством так, «чтобы не оставлять хвостов»; в пункте 17 говорилось о передаче власти в военных гарнизонах и интендантстве, в меру возможности… в руки поляков.

Бурдуков пишет, что этот приказ редактировал Оссендовский и, желая окончательно погубить противника в глазах советских читателей, в конце книги прибавляет, что Оссендовский «внушил дегенерату Унгерну мысль о восстановлении дома Романовых, а сам на полученные от него средства поехал на восток за царем Николаем Романовым, место пребывания которого было якобы известно только ему одному. Натравив таким образом дикого барона на евреев и на тех русских, которые не хотели вступать в конфликт с советской властью, он благополучно добрался до Америки, где написал клеветническую книгу на Советский Союз. Нажив на обмане и клевете не одну сотню долларов, этот проходимец вернулся в Польшу».

Однако характерное «классовое» видение не помогло Бурдукову. Воспоминания были опубликованы лишь тридцать лет спустя после исполнения смертного приговора над автором.

Но не будем забегать вперед. Если верить Оссен-довскому, то Унгерн сначала собирался отправить его на тот свет, как и других членов комитета самообороны в Улясутае. Диктаторы всегда в первую очередь ликвидировали неудобных свидетелей собственных шагов. Особенно если эти люди знали всю подоплеку событий, а кроме того, владели пером.

В случае с Оссендовским было что-то особенное, так как «кровавый барон» не только позволил ему уйти из Урги, но даже допустил по отношению к нему некую фамильярность.

Следующая их встреча состоялась в Урге. Проезжая по улице, барон заметил Оссендовского, пригласил его сесть в автомобиль и привез к себе в юрту. Там гость осмелился напомнить хозяину, что в Ван-Хурэ тот обещал помочь ему добраться до какого-нибудь порта на тихоокеанском побережье. На это Унгерн ответил по-французски: «Через десять дней я начну действия против большевиков в Забайкалье. Очень прошу вас до той поры остаться при мне. Я столько лет вынужден находиться вне культурного общества, всегда один со своими мыслями. Я бы охотно поделился ими…» Оссендов-ский, естественно, согласился и, по словам Перши-на, «напоследок сделался чем-то вроде советника при Унгерне и усиленно подогревал его оккультизм». Но, рассказывая барону о могущественных владыках Агарты и сочувственно выслушивая его монологи о «проклятии революции», предсказанном еще Данте и Леонардо да Винчи, Оссендовский преследовал цель сугубо практическую — вырваться из Урги в Китай, к очагам цивилизации, к морю, к железной дороге. Об этом тогда мечтали все русские беженцы в Монголии, но Унгерн под страхом смерти никому не разрешал покидать столицу. Собственно говоря, Оссендовский в своей книге и не скрывает этих планов. Он ни словом не обмолвился о том, каким способом удалось ему добиться желаемого. Между тем он был столь же фантастическим, как сама фигура ургинского диктатора, как жизнь, в которой только такой способ и мог оказаться действенным.

Оссендовский рассказывает, что Унгерн, выступая в поход на север, сдержал обещание и отправил его на восток вместе с караваном, идущим к китайской границе. Через двенадцать дней пути караван без приключений достиг Хайлара — видимо, пограничные посты были подкуплены.

Очень сомнительно, что Оссендовский приложил руку к «Приказу № 15», так как был знаком с Ун-герном только 9 дней. Барон, будучи хозяином жизни и смерти на территории Монголии, контролируемой Азиатской конной дивизией, огласил несколько сот распоряжений и приказов. Он спокойно мог сам отредактировать этот приказ, в крайнем случае приказать это сделать кому-либо из штабных служащих.

Оссендовский, распространяясь позднее о своей роли в проведении конференции в Улясутае, которая могла дать возможность команде уйти в Китай без лишнего кровопролития и передать власть монгольской администрации, вспоминал Бурдукова как делегата, пособничествовавшего большевикам. Он писал, что вместе с другим поляком, представителем американской фирмы, ему удалось «убедить (Бурдукова. — Прим. ред.) в том, что его начинания закончатся либо пулей во лбу, либо петлей на шее». Теперь мы знаем причину антипатии этих двух господ.

Делегация Дальневосточной республики, прибыв на переговоры в США, привезла опубликованную на страницах газет «Pekin» и «Tientsin Times» корреспонденцию барона Унгерна с его агентами. В читальном зале Нью-Йоркской публичной библиотеки можно ознакомиться с ее содержанием. Особенно интересным является последнее письмо под номером 986, высланное 20 мая 1921 года некоему Григорию. Оно содержит что-то вроде политического кредо. Его адресатом, вероятно, являлся атаман Семенов. Обратим внимание на дату: именно в этот день Азиатская конная дивизия оставила Ургу, двинувшись на север, а Оссендовский направился на восток, именно туда, где находился получатель корреспонденции. Вероятно, что он ее перевозил. Предоставим слово барону: