Клайв Баркер - Явление тайны

Не открывая глаз, она прошептала:

– Делай со мной, что хочешь.

Приглашение на мгновение поставило его в тупик. Как большинство мужчин, он привык и в этом к определенным рамкам, но эта женщина, отметая условности, предоставила ему полную власть над своим телом. В девушке такая пассивность может показаться весьма эротичной; но с этой зрелой женщиной он не знал, как себя вести. Он прошептал ее имя, надеясь на какой-нибудь ответ, но она молчала. Только когда он сел и принялся стаскивать рубашку, она открыла глаза и сказала:

– Нет. Прямо так, Грилло. Прямо так.

Ее выражение при этом было почти сердитым. Поэтому он оставил свои усилия и лег на не, взяв ее голову руками и целуя в губы. По мере того как его язык проникал в ее сжатые губы, она все сильнее терлась о его тело, так что ему стало больно.

В оставленной гостиной кофейные чашки на столике задрожали, как от маленького землетрясения. В воздухе взметнулась пыль, потревоженная чем-то, что выбралось из самого темного угла и скорее покатилось, чем пошло к двери спальни. Это была не просто тень, хотя и с зыбкими очертаниями, но и имени привидения оно не заслуживало. Что бы это ни было, оно двигалось целенаправленно. У двери спальни оно застыло, ожидая развития событий.

Филипп вышел из своего святилища и прошел на кухню в поисках съестного. В шкафу он обнаружил шоколадное печенье и понес обратно – одно для себя и три для своего товарища, первыми словами которого были: «Я голоден».

Грилло поднял голову от влажного лица Эллен. Она открыла глаза.

– Ты что?

Там за дверью кто-то есть.

Она потянулась за ним и укусила за шею. Он вздрогнул от боли.

– Не надо.

Она укусила еще раз, сильнее.

– Эллен...

– Укуси меня тоже, – сказала она. Он не смог скрыть изумления. Заметив его взгляд, она пояснила. – Я хочу этого, – она сунула свой палец ему в рот. – Укуси меня не бойся. Раз я говорю, значит, я так хочу.

Он покачал головой.

– Сделай это, Грилло. Пожалуйста.

– Ты, правда, хочешь?

– Ну, сколько можно повторять? Да.

Она обняла его голову рукой, и он позволил приподнять себя и начал покусывать ее губы и потом шею, ожидая сопротивления. Но она только стонала от удовольствия, тем громче, чем сильнее он кусал. Это заглушило его сомнения.

Когда он спустился к груди, ее стоны превратились в сдавленные крики, в которых звучало его имя. Кожа ее покраснела, не только от укусов, но и от возбуждения. Внезапно она вся покрылась потом. Он просунул руку между ее ног, другой рукой держа ее руки над головой. Ее лоно было влажным и благодарно встретило его пальцы. Теперь он вытянулся на ней во весь рост, отметив про себя странность ситуации: она была обнажена, а он полностью одет. Напружинившийся член больно упирался в брюки, но боль только усиливала его возбуждение, и от собственной боли ему хотелось сделать больнее ей, раскрыть ее еще шире. Влагалище ее под его пальцами было горячим, как огонь; грудь набухла от желания. Соски стояли торчком, как наконечники стрел. Он всасывал их в себя, жевал их. Ее крики становились все громче, ноги бешено извивались под ним, едва не сбрасывая их обоих с кровати. Когда он замер, отдыхая, ее рука схватила его пальцы и еще глубже вдавила их в себя.

– Не останавливайся, – хрипло выдохнула она.

Он возобновил движения, и она, резко толкнув бедра навстречу, вогнала его пальцы в себя до самых костяшек. Его пот стекал на ее запрокинутое лицо. Не открывая глаз, она подняла голову и облизала пот с его лба и рта, не целуя, а, скорее, смачивая его своей слюной.

Наконец, он почувствовал, как все ее тело напряглось и сжалось, хватка ее рук ослабла. Голова упала на подушку. Она как-то сразу успокоилась и стала такой же тихой и кроткой, как в первые минуты их близости. Он лег рядом, чувствуя, как сердце колотится в стенки груди, отдаваясь в висках.

Они лежали так долго. Он не знал, были это секунды или минуты. Первой пошевелилась она – села и завернулась в халат. Ее движение заставило его открыть глаза. Она завязала пояс и направилась к двери.

– Подожди, – сказал он. Дело было еще не закончено.

– В следующий раз.

– Что?

– Ты слышал? В следующий раз.

Он встал, боясь, что теперь его возбуждение покажется ей смешным. Одновременно его злил ее отказ продолжать. Она смотрела на него с легкой улыбкой.

– Это только начало, – сказала она, растирая те места на шее, куда он кусал ее.

– И что мне теперь делать?

Она открыла дверь. Прохладный ветерок повеял ему в лицо.

– Ждать, – сказала она. – И облизывать пальцы.

Он только теперь вспомнил про услышанный им звук и почти ожидал увидеть за дверью удирающего Филиппа. Но там никого не было.

– Кофе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, направилась на кухню. Грилло стоял и смотрел ей вслед. Шла она медленно, еще не оправившись от слабости. Да и у него дрожали руки.

Он слушал звуки приготовления кофе: плеск воды, звяканье чашек. Не раздумывая, он поднес пальцы, пахнущие ее телом, к носу. Потом к губам.

Юморист Ламар вылез из своего лимузина перед домом Бадди Вэнса и попытался согнать с лица улыбку. Ему и в лучшие времена это удавалось с трудом, а теперь, когда его старый партнер умер и так много острот осталось невысказанными, оказалось решительно невозможно. На всякое действие есть противодействие, и противодействием Ламара смерти была улыбка.

Он читал как-то о происхождении улыбки. Некий ученый-антрополог предполагал, что она унаследована людьми от обезьяньего оскала – реакции на больных или ведущих себя не так членов племени. Собственно эта вроде бы улыбка означала: «Ты нам мешаешь. Катись отсюда!» Ламар подумал тогда, что и его улыбка часто является реакцией на что-то, что мешает ему, на какую-нибудь досадную помеху.

Ламар достаточно долго работал в комическом жанре, чтобы это проверить. Как и Бадди, он сделал карьеру, изображая дурака.

Разницу он видел только в том (и многие друзья с этим соглашались), что Бадди и вправду был дураком. Это не значило, что Ламару не было его жалко. Они работали вместе четырнадцать лет, и, конечно, с уходом Бадди в жизни его образовалось пустое место, хотя они в последнее время были в размолвке.

Поэтому Ламар всего однажды видел блистательную Рошель, и то случайно, на приеме, где он и его жена Тэмми оказались напротив Бадди и его очередной невесты. Как только Бадди удалился опорожнить желудок от излишков шампанского, Ламар завязал разговор с Рошелью. Разговор скоро кончился – Ламар прервал его, как только увидел возвращающегося Бадди, – но, видимо, произвел впечатление, так как теперь он получил персональное приглашение на прием по случаю смерти старого друга.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он вдове, переступая порог особняка.