Сергей Жилин - Душегуб

— Не скажи… — пожал плечами кудрявый умник.

— Ага, я обязан похоронить свою собаку! Это мой священный долг! Я чувствую, как она греется в раю! От меня все ждут, что я буду заботиться о бабушке, иначе потону в грехе…

— Ты жуткий циник.

— Просто считаю, что в этом нет ничего особенного, и ментальными нитями ничего не опутано.

Сэм не нашёлся, чем ответить. Это и не надо, так как мы давным-давно упёрлись в собственное представление о жизни, менять которое не собираемся. Тем более в споре с однокашником, который ну ни за что не способен оказаться умнее другого. Каждый именно так и думает, чихая, сколько ж там на самом деле правды.

Пусть разглядывает нимбы над банальными вещами — его право.

А на меня, меж тем, косятся. Кто-то втемяшил этим людям, что надо непременно посмотреть в мои серые глаза. Вроде как показывают, что на моей стороне, поддерживают меня… а может, и осуждают. Хотя бы по самим себе вспомните, что мне плевать на вас!

Ещё неизвестно, того ли мы похоронили.

Харон даст ответ. Это случится совсем скоро.

Ко мне заходили всякие: еле стоящие на ногах пьяницы, окровавленные доходяги, просящие помощи, были мутанты-путешественники, столь жуткие, что макушка леденеет, однажды даже забежал леший и попросил спрятать от своих же. В этот раз гость пришёл ещё более необычный…

Это женщина со стальным лицом, неприятно широкая в плечах, вместе с тем не утратившая полагающихся женских изгибов. Азиатка, что редкость для наших краёв та ещё. Вычурный плащ, чёрные очки на глазах — я слыхивал про парочку из великого Сакра Ципиона, но видывать приходилось только мужчину, Оскара, если память не изменяет. Он захаживал за продуктами.

Вот свидились и с женщиной.

Она проплыла к прилавку ледоколом, стянула солнцезащитные очки и спросила голосом, полным металла:

— Вы Николай Романов, который представляется иногда Петром?

— Завтрак, — огласил хриплым голосом Тим.

Меня всё не решаются баловать, суют мало похожую на съедобную кашу из того, о чём лучше бы и не спрашивать. Старикан просунул миску меж прутьев, я смирно принял подачку.

В привычку вошло размешать сперва неопределённую жижу и дать ей пошлёпать с ложки по ребристой поверхности, разбрасывая брызги. Меня это очень веселит, просыпается никогда не заживающий детский рубец, заставляющий получать удовольствие от игры с продуктами.

Тим мог бы попробовать пососать палец.

— Слышал, — не позволил я так просто отделаться шерифу, — мою соседку постигла печальная участь.

— Её пристрелили.

— Ах, я буду с вечной тоской в сердце вспоминать те дни, что мы провели вместе…

— Злорадствуешь, Чедвер, — с лёгким укором прохрипел Тим. — А ведь ребята нашпиговали её свинцом так, что на человека перестала быть похожа… груда мяса…

Я налёг на кашу и произнёс с набитым ртом:

— Марк участвовал?

— Да, если тебя интересует.

— Шлафно, ему нуфно бы'о выпуштить пар.

— Ему стало легче, — криво и бездушно улыбнулся шериф. — Передам, что ты за него беспокоишься.

Отличный ты человек, Тим. В твоей компании даже эта белая жижа вкуснее становится! Хоть на всю жизнь здесь оставайся.

— Вы нашли мою шляпу?

— Чего? — вытянул шею старик.

— Доброе утро, я ещё позавчера сказал Уолтеру, чтобы нашёл мою шляпу! Вы совсем разленились!

— А, это… Над этим работают наши лучшие сотрудники, не волнуйся.

Что-то мне подсказывает, что старый филин просто издевается. Вон как скривил пасть, сухарь.

За окном начался дождик, мелкое недоразумение, но весёлое.

— Винчи похоронен с почестями? — вопросил я, вглядываясь в виды за окном. — Или вы его хотите сжечь прилюдно?

— С этой мразью я бы сделал страшное, если б был абсолютно уверен.

— А тебя, Тим, терзают сомнения.

— Ты же не дурак, Чедвер, — соизволил говорить со мной на равных наш бравый шериф, — когда отдаёшь приказ убить человека и когда глумишься над телом, возможно, невиновного, это разные вещи. Пусть будет просто погребён, без лишней мороки.

— Это скучно.

— А не время веселиться. Когда сможешь уже показать лицо убийцы?

Совсем добренький стал, как папашка, нож мне под глаз.

— На днях, — выдержав паузу, выпалил я. — Не терпится?

— Как и всем.

Ночь накануне оказалась громкой: на севере города слышна была пальба, источником которой оказались стражи порядка. Как нам сказали, страшное существо было убито, плюс ещё тот маньяк, что убивал в городке детей. В связи с их смертью у полиции возникло столько трудностей, что они управились с ними только глубокой ночью.

Трудно было выспаться.

Я потянулся рукой за очками, пошарил… куда же я их дел… Осторожно приподнялся, стараюсь на солнце не смотреть… дьявол, где же они?

Эй, постель Юрико пуста?

Напарница куда-то ушла, оставив меня в комнате без очков! Без них мне носа на улицу не высунуть, пока она будет искать проститутку и, не стоит и этого исключать, всех её клиентов…

Гадюка! Стул ощутил лишь малую часть моего гнева, да и то чуть не разлетелся на щепки! Сколько я ей повторял, сколько убеждал, что это не наше дело! Упёртая, своевольная дура! В отчёте это будет указано, Юрико.

И как же всё оказалось просто. Такую мелочь, как очки я совсем выпустил из виду.

Остаётся надеяться, что она вытащит из неприятностей свою подтянутую задницу…

Кричать и топать ногами — не вариант, и ведь у меня есть ещё небольшое дельце. Документы из тайника Освальда ждут меня там, где и положено. По крайней мере один раз в них упоминалось слово «Немаин».

Подобно двум бабкам, Марк с Тимом не знают, куда же им выплеснуть желчь. Набирают понемногу в ладошку и швыряют друг другу в лицо. Я обратился в слух: спор начался из-за меня, так что не проследить за его ходом было бы неприлично высокомерно.

— Душегуб мёртв, Тим!

— Всего только убедимся.

— Зачем? Я нашёл его, он убит. Оттого, что Харон покажет его зелёную морду, ничего не изменится.

— Он может показать совершенно другую морду, не согласен? — с трудом держит себя в руках Тим.

Марк с первых слов начал орать дуриком:

— Не согласен! Ну всё, абсолютно всё указывает на Винчи! Хватит нам этой помощи Харона! Дело сделано, отвезём Кейт домой пораньше.

— Ты отведёшь Чедвера на ретрансляцию или служить здесь так и не будешь!

Блестящий аргумент, господин Симонс, ахиллесова пята тучного усача найдена, поражена и искалечена! Представляю, как они сейчас фехтуют колючими взглядами… вот медвежьи шаги движутся в мою сторону, Марк впечатывает подошву в пол с яростью необыкновенной.