Александр Анин - Миллион миллионов, или За колёсиком

– Ты…

Но наверное что-то такое есть в лице Мхова, что Алексей замолкает, съеживается, закрывает лицо локтем. И правильно делает, потому что Мхов с ходу, не останавливаясь, жёстко бьёт его по лицу ладонью, потом ещё, пробивая защиту, и ещё. Голова Алексея, мотнувшись из стороны в сторону, в конце концов принимает привычное положение и тогда сын, глядя на отца из-под локтя полными ненависти сухими глазами, говорит:

– Ты сумасшедший…

Мхов кончиками пальцев чувствует, что одно единственное лишнее слово может вывести ситуацию на качественно новый уровень зла, поэтому, вцепившись в плечо сына и сжав зубы, буровит одно и то же:

– Иди в класс… успокойся… иди в класс… успокойся… иди в класс.

Алексей вырывается и, как-то весь уменьшившись, припускает по коридору. Мхов некоторое время смотрит ему в спину, потом заходит в туалет, расстёгивает ширинку над унитазом. Моча тяжёлой струёй ударяет в белый с жёлтыми потёками фаянс, мелкие брызги весело посверкивают в неоновом свете. Мхов тупо глядит на свой член, на скудеющую струю, напрягшись, выжимает из себя остатки ненужной жидкости, стряхивает последние капли и вдруг отчётливо понимает, насколько он по большому счёту лишний в этом мире, в этом городе, в этой зассаной школьной уборной.

Тем не менее, жизнь продолжается, думает Мхов двумя часами позже в машине по дороге домой; Алексей комком страха сжался, притих на заднем сиденье. По звонку охранника, в школу приезжала милицейская опергруппа. Дознаватель, выяснив обстоятельства происшествия, опросил Алексея в присутствии отца и адвоката, срочно вызванного Мховым. Сын сказал лишь, что да, попросился в туалет, по пути никуда не заходил, никого в коридоре не видел, ничего не слышал. Дознаватель даже не попытался подловить Алексея с помощью хитрых ментовских подходов – слишком уж весом и непререкаем авторитет Ланового, известного на всю Москву семейного адвоката богатых, которые, в отличие от бедных, в состоянии не только плакать, но и платить. Самому Мхову тоже пришлось отвечать на вопросы («приехал за сыном, пошёл до уборной, не заметил, услышал, увидел» и тому подобное).

– Всё не так уж и плохо, – уверял, прощаясь, Лановой. – Если, конечно, пацан не наследил, но, судя по тому, что вы, Кирилл Олегович, видели на месте перчатку, он не наследил. М-м-да…

Телохранитель, отвозивший пострадавшую в Склиф, вернулся с обнадёживающими новостями. Лаборантка ничего не видела: злоумышленник подкрался сзади и плеснул ей в лицо кислотой из-за спины. После этого у неё просто не было возможности что-либо видеть («Господи, пусть она не ослепнет,» – про себя помолился за девушку Мхов). Более того, она сказала, что подозревает одного десятиклассника, который давно и безуспешно её домогается и не раз при свидетелях грозил расправой.

– Делом займётся прокуратура, будет три версии, – рассуждал Лановой, разминая холёными пальцами породистое бритое лицо. – Первая: это сделал Алёша, когда выходил в туалет. Вторая: это сделал тот десятиклассник, про которого им расскажет девчонка. Типа, специально остался после уроков, прятался на втором или третьем этаже, а после всего сбежал через открытое окно в химкабинете. Третья: это сделали вы, Кирилл Олегович. Ну а что? Тоже по времени сходится. Вторая версия самая перспективная, есть мотив. Ладно, будем работать, я постоянно держу вас в курсе. С вами и Алёшей обязательно захочет поговорить следователь. Сразу сообщите мне, я подъеду. Важно: Алексею лучше заболеть, в школу не ходить и вообще никуда. Сидеть дома, ни с кем не общаться.

И укатил в объёмистом зелёном «додже» «дюранго».

Приехав домой и без лишних слов отправив сына спать, Мхов до трёх утра пьет в гостиной крепкий чай в обществе дочкиной приходящей няньки (он не любит собачьего слова «бебиситтер»). Её зовут Екатерина Ильинична, ей за пятьдесят, она местная, из ближней деревни, добрая хохотунья, обожает жевательную резинку и выучила Дашу своей любимой песне: «Она жуёт свой «Орбит» без сахара и вспоминает тех, кого…»

Потом является жена, почти не пьяная. Мхов уводит её в свой кабинет и подробно пересказывает историю с кислотой. На этот раз Мария даже не плачет, слушает почти спокойно, не перебивая. Потом она говорит:

– Я верю и не верю.

Задумывается.

– Чего же от него дальше-то ждать?

Кисло усмехается.

– Может, дом подожжёт?

Спохватывается.

– Его точно не посадят?!

Закрывает руками лицо.

– О боже мой, боже…

Мхов тянет жену за локоть.

– Я за Дашку боюсь.

Мария отшатывается, резко вскакивает и, наступая на подол вечернего платья, бросается вон из кабинета.

Мхов ждёт. Она возвращается минут через десять.

– У него жар.

– М-м?

– Жар, говорю. Температура.

– Высокая?

– Тридцать восемь и три.

Задача заболеть, поставленная Лановым, выполнена в лучшем виде.

– Говорила с ним?

– Об этом? Не-а. Он вообще молчит.

Мхов устало пожимает плечами.

– Если к утру температура подскочит, надо врача вызвать, – говорит Мария.

Мхов неожиданно оживляется, таращится на жену. Вот именно! Как он до сих пор не додумался?!

– Надо искать врача! – он бьёт себя кулаком по колену.

– А чего искать-то? – недоумевает Мария. – Вон Пётр Петрович…

– Да нет, ты не понимаешь! Психолога надо. Детского психолога. Или психиатра. Или как он там называется.

Пора всё увидеть своими глазами, – говорит Мхов генералу Срамному, поднимаясь по узкой лестнице в свой офис на служебном этаже казино «Гранит».

Вечер, время первого наплыва клиентов, или пациентов, как их называют меж собой дилеры. Мхов располагается в высоком кожаном кресле за столом из морёного дуба. Поверхность стола, если не считать компьютера и телефонного аппарата, совершенно пуста. Уходя, Мхов не оставляет на столе ничего, ни единой бумажки, ни ничтожной скрепки. Таких вещей как громоздкие письменные приборы из камня и металла, дорогие канцелярские безделушки, настольные фотографии родных и близких в дурацких пафосных рамках, выставленные напоказ, он не признает вовсе. От нечего делать Мхов наблюдает за происходящим в игровом зале по большому монитору у противоположной стены. Ничего особенного там, впрочем, не происходит. То же, что и всегда. Два стола с рулеткой, восемь – с покером, два – с блэкджеком. Игровые автоматы. Бар с напитками. Промеж всего этого – ожидание, нетерпение, радость, отчаяние. Снова радость, опять нетерпение, и дальше по кругу. Обычный для любого казино перечень переживаний, запечатлённый в лицах.

Прямо перед Мховым, за длинным столом для совещаний, аккуратно, как в школе, сложив перед собой руки, сидит 26-летний очень стильно подстриженный человек похожий парадоксальным образом одновременно на Дольфа Лунгрена и Антонио Бандераса. На нём изысканно помятая чёрная льняная «двойка» (под пиджаком с виду обыкновенная белая майка с буквой «I» во всю грудь), он увлечённо, чуть шевеля губами, читает лежащую перед ним книгу карманного формата в твёрдой обложке. Это Паша Василевский (прозвище Бутик), финансовый директор всего мховского бизнеса, включая казино «Гранит», а, проще говоря, «смотрящий» от Супа.