Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)

На четырнадцатый день (похоже, это число становилось для него счастливым) Герман вплавь добраться до пляжа, где любила загорать Викуся.

Она и в этот раз оказалась там. Из одежды на ней были только инфоочки. Всё те же роскошные зеркальные чаши, стоившие, как знал теперь Герман, не меньше, чем его «Смарт».

– Привет, – сказал он, выходя из воды. На нём не было даже очков, лишь крошечные наклейки аудиодермов на ушных раковинах. В голове пульсировал нейротранс, в крови – всё то, что он возбуждает в мужчинах. – Разрешишь позагорать рядом с тобой?

– Привет… – Викуся в первый момент растерялась, но быстро успокоилась. Человеческая внешность Германа была крайне эффектной и производила на женщин только благоприятное впечатление. Как в одежде, так и без. Особенно без. За последние дни он уверился в этом абсолютно. – Ну, загорай, если не маньяк.

– О, нет. Просто андалузский пёс, бегущий краем моря.

– Подозреваю, это цитата, – сказала Викуся. – Проверяешь мою эрудицию?

– Что ты! Скорей демонстрирую свою. Кстати, я Луис. Хоть и не Бунюэль. А ты?

– Виктория. Слушай, Луис, мы не были раньше знакомы? Как будто промелькивает что-то знакомое…

Она навела на Германа очки, провела ногтем по оправе, запуская поиск.

– Вряд ли. Такую девушку я бы запомнил.

Герман был спокоен. В викусиной базе контактов его новая внешность отсутствовала совершенно точно.

– Мсье, вы льстец! – Девушка очень откровенно потянулась. – А я, похоже, ошиблась. Искупаемся?

– С удовольствием…

В воде они пробыли полтора часа, из которых собственно плаванье заняло не более минуты минуту. Ровно столько времени Викуся «удирала» от Германа. Потом они лежали на берегу. Герман слизывал с кожи девушки кристаллики соли.

– Ну, ты точно щенок! – со смехом сказала она.

Герман дурашливо зарычал, тявкнул и куснул розовый сосок. Викуся от неожиданности дёрнулась.

– Но-но, нежнее! Я из-за тебя чуть очки не повредила.

– Прости дурака. Очень уж аппетитно выглядит. – Герман приподнялся на локте. – Кстати, откуда у тебя это чудо? Они же дорогущие как чёрт знает что. Ты дочь миллионера?

– К сожалению нет. А, долгая история…

– Я никуда не тороплюсь. Зато слушать твой голос могу вечно!

– Ну… – Викуся замялась. – Короче, у меня был ретривер. Не обычный, а модификант. С чипом, повышающим интеллект. Отец на шестнадцать лет подарил. Надоел он мне жутко – гуляй с ним, корми его, ухаживай.

– Отца? – спросил Герман.

– Молодец, смешная шутка. – Викуся потрепала его по голове. – А тут эти рьятто объявили, что хотят получить три миллиона собак, и можно сдавать своих питомцев за деньги. Я ради интереса узнала, сколько стоит псина с чипом. Оказалось, дофига. Вот и заключила договор. Рьятто деньги вперёд выплатили. На них и купила очки. А чтоб родителей не расстраивать, договорилась с фурманщиками. Те ретривера у меня и увели. То есть как бы увели. Сейчас он, наверное, уже в глубоком космосе.

– Или в консервной банке.

– Вот, кстати, да. Никто ведь толком не знает, зачем им наши собаки.

– Знакомые в клубе говорили, что для колонизации. Слышала о биологических трансформаторах? Рьятто собираются превратить собак в гуманоидов и заселить какую-то планету.

– Глупо, по-моему. Заселялись бы сами.

– Нельзя. Там уже имеются аборигены. Развитая цивилизация, все дела.

– И рьятто, конечно же, хотят этих аборигенов извести или поработить с помощью своих собако-шпионов. Верных и преданных, как псы!

– Точно! – Герман вымученно улыбнулся.

– Ох, мужики, какие же вы дети! – Викуся расхохоталась. – Ладно, пойдём ещё поплаваем.

– Беги, я догоню.

В ушах ревел нейротранс. Биение инопланетного ритма складывалось в одну и ту же фразу. «А ты не верил. Ты не верил. Не верил…»

Герман встал на четвереньки, запрокинул лицо к небу и завыл.

Беззвучно.

Цеппелин на вершине причального шеста переливался как ёлочная игрушка. В серебряном боку отражалось облако, похожее на истощавшего до последней степени крокодила, а в брюхе – мама и дядя Матвей. Мама и там была красавица, а дядя Матвей – гигант и атлет. Я тоже отражалась, но неудачно. Большая часть отражения приходилась на алый, светящийся изнутри плавник, отчего зеркальная Виктория была кособокой, будто полиомиелитный негритенок из деревни Наших Новых Соседей. Сцевола, разглядевший это первым, до сих пор не мог успокоиться, хохотал и катался по траве. Былинки проходили сквозь полупрозрачное тельце, даже не колыхнувшись. Только пушистые головки одуванчиков едва заметно трепетали. Но может, это от ветерка – Сцевола, как-никак, абсолютно бесплотный. Как он при этом ухитряется издавать звуки, часто препротивные, ума не приложу.

Я украдкой (нужно было изображать пай-девочку, которую не страшно оставить на недельку одну) показала дымкролу кулак. Погоди, скоро разочтёмся.

Дядя Матвей мой жест заметил, но виду не подал. Мы были с ним сейчас заодно. Ему в свадебном путешествии вряд ли нужны спутники помимо молодой жены. Да и мне вовсе не улыбалось отправиться с ними. Постоянно наблюдать, как они лижутся, и чувствовать себя третьей лишней – спасибочки! Хотя суточный полёт на цепеллине, в конце которого – Курилы, приключение конечно, высший класс. Вулканы, гейзеры, седой грозный океан… и ни одного Нашего Нового Соседа. Чернокожие почему-то не желали там селиться – ни при каких условиях. Наверное, лава, пепел и серный чад чересчур живо напоминали им о пепелищах родимой Африки.

– Виктория, – сказала мама таким непривычно мягким тоном, что у меня запершило в носу и защипало в уголках глаз. Я моргнула и насколько могла непринужденно улыбнулась. – Виктория, мы с папой последний раз предлагаем тебе лететь с нами.

– Мамочка! – начала я так, словно сейчас закачу получасовую прощальную речь со слезами, но тут же отрезала: – Нет.

– Хорошо. – Показалось мне, или мама в самом деле облегченно выдохнула? – Стало быть, наказы остаются прежними. Во всем, что касается распорядка дня и учёбы, ты беспрекословно слушаешься Глашу и Трофима Денисовича. За пределы усадьбы выходишь только в сопровождении Кучума. Особенно когда захочешь прогуляться в направлении негритянской деревни.

Мама упрямо не желает говорить Наши Новые Соседи. Предпочитает платить ежемесячный штраф за нетолерантность, но называть негров неграми, китайцев китайцами, а евреев евреями. По-моему, зря. Лучше бы эти средства на что-нибудь полезное истратила. Например, на подружку для моего Сцеволы. Очень хочется посмотреть, как у дымкролов обстоят дела с любовью.

– Ну и всё, пожалуй. Иди, я тебя поцелую.

– Счастливого пути, мамочка, – пролепетала я, подставляя маминым губам щёчку. – Счастливого пути, папочка!