Лайон Де Камп - Врата времени

Должно быть, я простоял довольно долго в одном положении, и когда обернулся к шороху у дверей участка, то понял, как занемели ноги. Замок лязгнул, и в камеру буквально влетел прокурор Кэсиди.

— Сними его с меня! Немедленно, слышишь! — вопил он, запыхавшись и впиваясь ногтями в голову.

— Что случилось, сэр?

— Да Енох этот, подарочек твой! Я-то думал, что ты ненормальный придурок, а теперь, кажется, психом стал я сам… Но прошу тебя, умоляю, убери его прочь от меня!

— Сэр! Я ведь предупреждал вас насчет Еноха.

— Он ползает по мне, я его чувствую. Слышу, как он шепчет!

— Ясно. Помните, я кое-что объяснял по этому поводу. Енох о чем-то просит, угадал? Придется вам дать ему это. Вы обещали.

— Не-ет!!! Я не стану убивать, он не сможет меня заставить…

— Еще как сможет! И заставит.

Прокурор стиснул дверные прутья.

— Сет, выручай. Отзови Еноха, забери его, упроси вернуться назад к тебе. Живее!

— Попробую, мистер Кэсиди.

Я обратился к Еноху. Он не ответил. Я снова позвал — молчание.

— М-да, не вышло, — погрустнел я. — Он не вернется ко мне. Вы ему понравились.

Прокурор зарыдал. Это так поразило меня, что вызвало жалость и сочувствие. Оказывается, он так ничего и не понял. Уж мне-то известно, на что способен Енох, когда начинает нашептывать свои желания: вначале уговаривает, потом умоляет, а затем — угрожает.

— Вам следует подчиниться, прокурор. Он сообщил, кого следует убить на этот раз?

Кэсиди плакал, не обращая на меня внимания. А потом вдруг вытащил связку ключей, отпер соседнюю камеру, вбежал внутрь и запер за собою дверь.

— Нет, — бормотал он, — я этого не сделаю…

— О чем это вы?

— Я не стану убивать доктора Сильверсмита в гостинице и отрезать для Еноха его голову. Буду сидеть в камере и никуда отсюда не выйду. Сволочь такая, гадина невидимая…

Он медленно завалился набок, и я сквозь разделяющую камеры решетку видел, как он скорчившись обхватил голову руками.

— Эй, поспешите! — окликнул я его. — Иначе Енох что-то сделает. Пожалуйста, мистер Кэсиди!

Тут прокурор жалобно вскрикнул и, скорее всего, потерял сознание, потому что не ответил и перестал рвать на себе волосы. Я позвал еще раз, но безрезультатно.

Что тут будешь делать? Я присел на нары и принялся наблюдать за лунными пятнами света, которые действуют на Еноха самым непредсказуемым образом.

И в этот момент Кэсиди дико завопил. Я знаю, что сейчас Енох берет то, чего хотел, у самого прокурора.

Чего на такое смотреть? Еноха не остановить, а мистера Кэсиди я честно предупреждал…

Я сидел отвернувшись и зажимал ладонями уши, пока все не кончилось. Когда я рискнул обернуться, то обнаружил, что Кэсиди сидит, привалившись к прутьям камеры. Стояла гробовая тишина.

Тс-с, вот оно! Мурлыканье. Тихое, еле уловимое. Так мурлычет Енох, будучи сыт. Теперь раздаются легкие царапающие звуки — это коготки Еноха радостно приплясывают после охоты за добычей.

Мурлыканье и царапанье доносятся из головы Кэсиди!

Енох явно счастлив, а, значит, счастлив и я.

Просунув руку сквозь решетку, я поднял связку ключей прокурора, открыл свою камеру и вновь стал свободен как прежде.

Чего здесь зря торчать? Кэсиди не воскресить, да и Енох тут не пожелает оставаться.

— Ко мне, Енох! — негромко позвал я.

Вот тут-то я чуть было впервые не увидел его: нечто белесое молнией метнулось из большой жуткой дыры, проеденной в затылке прокурора. И я сразу ощутил легкое, прохладное и нежное тельце, опустившееся на темечко, и понял, что Енох вернулся домой.

Пройдя по коридору, я отпер наружную дверь моей тюрьмы.

Крошечные ножки привычно затопотали по черепной коробке.

Вдвоем мы отправились в ночь. Луна ярко сияла, все было погружено в молчание и покой, и лишь тихий, счастливый смех Еноха шелестел в моем ухе.

Когда меня срочно вызвали в перевернутый вверх дном кабинет Эмиля Бекью, да-да, к тому самому взбалмошному редактору “ЭКСПРЕСС”, я всеми фибрами души почувствовал, что меня ожидает сногсшибательное дельце, сулящее немалые выгоды.

Я только отворил дверь его кабинета, как моментально наткнулся на пристальный буравящий взгляд зеленых глаз Бекью, весомых и солидных, как банковские счета.

Мы молча сидели в тиши его захламленного кабинета, не произнося ненужных сейчас слов, так как Эмиль Бекью свято верил в силу ментальной телепатии. Спустя какое-то время я уловил все необходимые нюансы предстоящего задания.

Это касалось “Дела КЛЯРО”!

Я подскочил на месте и без промедления бросился к выходу, бормоча на ходу слова признательности за оказанное мне высокое доверие начальства.

— Я не подведу Вас, шеф, — так шептал я, почти ослепнув от слез благодарности.

Такое дело может выпасть лишь раз в жизни, и я едва ли мог поверить, что оно досталось мне.

Таинственное исчезновение Огюста Кляро — химика и лауреата Нобелевской премии — более пятнадцати лет назад взбудоражило весь Париж. Даже моя мамочка (а она является представителем типичных буржуа, обожающих мятые помидоры из-за невысокой цены) и то мне прозрачно намекнула, что, дескать, земля навряд ли с концами поглотила прах такого неглупого малого, каким был тот самый Огюст Кляро!

Не стану утомлять вас всеми скучными подробностями, скажу лишь, что, испытывая смутные подозрения, я раздобыл адрес и решил нанести визит вежливости супруге гения — мадам Эрнестин Кляро. На деле это оказалась громадная женщина с черными усами и чудовищным по величине бюстом. Сохраняя достойный вид, она встретила меня чаем из ромашки, торжественной обстановкой и портретом мужа, забранным в траурный креп. Я, конечно, предпринял дерзкую попытку войти к ней в доверие и тем самым вызвать ее на откровенный разговор, делая ставку на всевозможные слухи и сплетни. Дескать, Кляро замылился в Буэнос-Айрес, прихватив с собой цыпочку с Монмартра.

Глаза доброй женщины наполнились влагой от таких неслыханных оскорблений в адрес ее дражайшего и незабвенного супруга. Она категорически отмела все грязные поползновения, порочащие честь и репутацию без вести сгинувшего и горячо ею любимого Огюста.

Выслушав эту гневную отповедь, я покраснел до корней волос, принес свои глубочайшие извинения и соболезнования, наверное, тысячу раз. Я дошел даже до того, что в доказательство своего искреннего участия предложил вызвать на дуэль всякого, кто испытывает сомнения насчет ее, мадам Эрнестин, выдающегося супруга.

Но как я ни распинался, она не доставила мне такой возможности.

Уже позднее, просиживая штаны в кафе “Пэр-Мэр”, я вел тягомотный диспут с неким Марне — обаятельным занудным типчиком, на мой взгляд, абсолютно не заслуживающим мало-мальского внимания. Он клятвенно заверял меня, что запросто может разыскать любого там Огюста Кляро, естественно, за приличное вознаграждение. Я прекрасно видел, что весь этот треп от начала до конца самый что ни на есть дешевый блеф, а он, в свою очередь, видел, что я понимаю его беспочвенную игру, но, тем не менее, ни в какую не желал успокаиваться. В конце концов мне все это до одури осточертело, я плюнул и со злорадством в душе согласился на его условия. Марне, не ожидавший такого поворота событий, как-то сразу побледнел, одним глотком осушил какое-то дрянное пойло в бокале и растерянно принялся барабанить пальцами по крышке стола. Было вполне очевидно, что он уже сейчас чувствует на себе торжественное бремя по розыску Кляро. Дело оставалось за малым — найти пропавшего лауреата.