Николас Конде - Щупальца веры

Проезжая мимо одного из домов, они разбудили спящую собаку, и она залаяла. Кэл затаил дыхание. Однако собака не погналась за машиной и через минуту умолкла. Свет нигде не зажегся.

У тупика, где ограда кладбища делала еще один поворот, Кэл заглушил мотор, и машина бесшумно остановилась.

Они сидели в машине молча. Никто из них не двигался.

— О Боже! — вздохнул наконец Кэл. — Тори… Мне кажется, мы сходим с ума, делая…

— Нет, дорогой. — Она повернулась и нежно погладила его по щеке. — Верить — это не сумасшествие. Мы никогда не узнаем, что планируют боги, но ты тем не менее должен это сделать, мы должны это сделать. Потому что, когда мы это сделаем, мы больше не будем бояться. И сможем вместе строить нашу жизнь.

Он обнял ее и поцеловал долгим и нежным поцелуем.

И вдруг закукарекал петух, и вся с таким трудом собранная смелость улетучилась.

Кэл бросил взгляд в сторону домов. Все окна оставались по-прежнему темными.

— Лучше поторопиться, — сказал он, — пока он снова не начал кукарекать.

Они взяли обе клетки с животными и хозяйственную сумку, в которой лежали другие атрибуты ритуала, и положили их на крышу машины, а сами начали карабкаться на ограду. До верха ограды оставалось всего несколько футов. Хотя каждый прут изгороди оканчивался острием, ограду можно было преодолеть.

Кэл осторожно взобрался на ограду — это было нетрудно сделать благодаря тому, что он был в кроссовках на мягкой и упругой подошве. Он нашел место, куда поставить ногу между остроконечными пиками ограды, осторожно переместился и спрыгнул на землю с высоты одиннадцати футов. Он мягко приземлился на рыхлый дерн.

Тори передавала ему вниз сумку и клетки. Она могла дотянуться до верхушки ограды, находящейся только на расстоянии вытянутой руки от нее, но тогда она все должна была перебрасывать, чтобы Кэл смог поймать. Тори оставила петуха напоследок: она опасалась, что он начнет кукарекать, когда упадет клетка.

Удивительно, но птица не закричала, вероятно, от страха.

Тори начала перелезать через верхушку ограды. Когда она была уже готова прыгать, отворотом брюк она зацепилась за острие решетки. К счастью, она вовремя заметила это и успела освободиться.

— Согни колени… Прыгай! — громким шепотом скомандовал Кэл.

Она спрыгнула и, не удержавшись на ногах, упала, но не ушиблась.

Подобрав клетки и сумку, они начали поспешно удирать между рядами надгробий, пока не очутились в маленькой лощине. Ограду и улицу уже не было видно.

В центре лощины находился мавзолей, его островерхая крыша держалась на столбах, весь мавзолей представлял собой уродливую копию Парфенона. Старая ива цвела рядом на маленькой лужайке. Кэл жестом указал под дерево.

— Здесь расположимся.

— Рядом с греческими храмом? — спросила Тори.

Он не мог понять, серьезно ли она протестовала

или иронизировала над положением, в котором оказалась, стараясь разрядить напряжение. Кэл не принял ее тон. Кто знает, не уязвят ли эти интонации тщеславие богов?

Он сказал Тори, чтобы она продвигалась вперед.

Повсюду были религиозные символы — кресты на верхушках памятников, фигурки Богоматери, стоящие в маленьких часовнях. В конце концов он понял, что надо остановиться в любом месте, где можно найти кусочек свободной земли.

Они подошли к небольшой рощице. Пока Тори разгружала сумку, Кэл при лунном свете попытался прочесть надпись на маленькой металлической табличке на столбике, вбитом в землю. «Эти деревья посажены в память Лайла и Кевина Конвеев, близнецов, родившихся 10 августа 1922 года и погибших в бою на борту крейсера „Аризона“ 7 декабря 1941 года».

Подходящее место для заклинания, подумал Кэл. Если существуют какие-либо духи, которые могут помочь донести послание до богов, то он не мог бы найти ничего лучше духов последней мировой войны.

— Все готово, — сказал Тори, разгрузив сумку.

Они поставили на землю семь больших «святых свечей», по одной для каждого божества из Семи Африканских Владык.

Обатала — отец богов, ему была поставлена его любимая белая свечка.

Для Йомайи, дочери Обаталы, богини всех морей и вод, была поставлена синяя свеча.

Орунле — богу, который владеет «Скрижалями Ифа», была поставлена зеленая свеча.

Элеггуа — вестнику богов, который стоит во всех дверях и воротах, открывает двери благоприятному случаю, была поставлена красная свеча.

Для Оггуна — бога войны и железа, была поставлена коричневая свеча.

Для Ошун — богини любви и золота, была поставлена желтая свеча.

И для Шанго — бога огня, войны, грома и света, была поставлена черная свеча.

Восьмая свеча была сделана из многоцветного воска, в ней смешались все эти цвета — она была поставлена как дань сразу всем семи богам. Точно такая же, какую выбрал когда-то Крис.

Кэл установил свечи по кругу диаметром в семь футов, затем зажег их с помощью длинной лучины из дерева сейба, которую он поджег зажигалкой фирмы «Бик».

При первой попытке зажечь черную свечу она погасла, как только он убрал лучину.

Свеча Шанго — бога, который хотел Криса. Сердце Кэла забилось учащенно. Шанго старался не допустить заклинание. Он с испугом бросил взгляд на Тори, и ему показалось, что она точно знала, о чем он подумал.

— Фитиль, наверное, покрыт воском, — сказала она. Взяв свечку, она ногтем поскребла фитиль. — Попробуй теперь.

На этот раз свеча загорелась, пламя задрожало, а затем ярко вспыхнуло и поднялось вверх необычной оранжевой волной, как будто в воздухе загорелось маленькое облачко летучего газа. Тори вздохнула с облегчением. Свеча горела ярким пламенем только секунду, затем пламя уменьшилось и свеча загорелась ровно.

Но это произошло: он видел знак присутствия Шанго.

Они тихо стояли в темноте, прислушиваясь, как будто бы могли услышать другое предзнаменование. Но ничего не было слышно, кроме шелеста сухих осенних листьев, которые гнал легкий ночной ветерок по дорожкам, усыпанным камнями.

Наконец Тори поставила в круг клетки, пакеты с разными ароматическими травами, две глиняные чаши и термос. Сами они сели друг перед другом, оставив небольшое пространство между собой.

Кэл взял термос. Он был наполнен особым козьим молоком из botánica, которая находилась неподалеку от его квартиры. Он разлил молоко в глиняные чаши. Затем добавил туда разных ароматических трав, высыпая их по очереди из коробок для завтраков с наклеенными на них этикетками с названиями трав. Все названия, кроме измельченного чеснока и гуао, были ему незнакомы, это были просто названия из списка, продиктованного ему Оскаром. Кэл сверил названия, небрежно записанные на бумажке, с этикетками, когда высыпал содержимое из пачек: Анаму… касоте… тартаго… парайсо… альбахака… гуао… ромпе зарагуей… И под конец чеснок.