Кирстен Миллер - Всё, чего ты желаешь

— Подожди минуту. Сначала — кое-что другое. Когда ты упомянула, что хотела попутешествовать, я именно поэтому и предложил Флоренцию. И теперь я смогу наверстать упущенное.

— Ты о чем? — удивилась Хейвен.

Йейн снял перчатки и сунул в карман пальто. Потом он нежно прикоснулся пальцами к щекам Хейвен. Она закрыла глаза и ощутила его теплое дыхание. Их губы соприкоснулись, время остановилось. Рука Хейвен скользнула между пуговицами на пальто Йейна и легла на его грудь. Порой она так делала — исключительно ради того, чтобы убедиться, что он есть, и он — абсолютно реальный.

Она не имела понятия, как долго они простояли, обнявшись. А когда Хейвен открыла глаза, во Флоренции уже стемнело.

У входа в ресторан Хейвен и Йейна встретила хорошенькая молодая хостес в таком наряде, от вида которого слюнки могли потечь сильнее, чем от аппетита. Хейвен обратила внимание на то, что грудь красотки — явный продукт пластической хирургии, а ее пышные волосы искусственно удлинены, и усмехнулась. Она точно знала, что сейчас произойдет, и не ошиблась. Хостес, полностью игнорируя Хейвен, лучисто улыбнулась ее красивому спутнику. Подобную улыбку Хейвен бесчисленное количество раз видела на губах женщин, которые таращились на Йейна, и почти никогда это не означало: «Привет».

— Добрый вечер, signore, [1] Синьор, господин (итал.). — Здесь и далее примечания переводчика. — кокетливо произнесла девица. По-английски она говорила с милым акцентом. — У вас заказан столик.

Йейн подмигнул Хейвен и одарил хостес обезоруживающей улыбкой.

— Buona sera, signorina. [2] Добрый вечер, синьорина (итал.). А нужно было заказать?

Кокетливая улыбочка хостес сменилась откровенно зазывной.

— Сегодня — нет, — прошептала она, словно это был их общий секрет.

Она просто обезумела от Йейна и готова была ему отдаться. Хейвен стиснула зубы, чтобы не расхохотаться. Столько женских тел бросалось к ногам Йейна. Их не вместил бы и Колизей! Стоило Хейвен отойти от него в магазине, вернувшись, она обнаруживала его в компании продавщиц, слетевшихся, как пчелы на мед. Однажды дама-полисмен ухитрилась сунуть Йейну бумажку с номером своего телефона, пока выписывала Хейвен штраф за неправильную парковку. Официантки заваливали его дармовыми напитками и десертами. Хейвен подшучивала над Йейном из-за его «фанаток», а год назад наглость хостес ее не на шутку бы возмутила. Но теперь ревность была неуместна и попросту нелепа. И пусть дурочки флиртуют с тем, чье сердце безраздельно принадлежит ей одной.

— Можно взять у вас пальто? — осведомилась хостес, лаская глазами Йейна.

— Да, пожалуйста, — ответила Хейвен и встала перед хостес, чтобы привлечь хотя бы часть ее внимания к себе.

Снимая шапку, Хейвен почувствовала, что на нее пялятся, будто на статуэтку на аукционе. К счастью, она надела платье, которое смоделировала сама. Из красного шелка, без единой оборочки, оно было скроено так, что скрадывало недостатки фигуры, а достоинства — только подчеркивало. Двое мужчин, сидевших неподалеку от входа, мгновенно обернулись, когда хостес повела их с Йейном к свободным местам. Столики в ресторане стояли слишком тесно, и пока Хейвен протискивалась между спинками стульев, сотни глаз странствовали от ее платья к лицу, а от лица — к пышным, непослушным черным волосам девушки. Один мужчина принялся буквально сверлить взглядом грудь Хейвен и заработал почти незаметный, но неприятный толчок локтем от Йейна.

Эти людские реакции были ей давно знакомы. Она же выросла в крошечном городке Сноуп-сити в штате Теннесси. Но там люди ее побаивались. Маленькой девочке с загадочными припадками никогда не доверяли. Кроме того, ее собственная бабушка заявляла, что видения посылаются внучке не кем-нибудь, а самим дьяволом. Теперь от Сноуп-сити Хейвен отделяли пять тысяч миль и целый год. Хейвен стала другим человеком и впервые в жизни начала наслаждаться уделяемым ей вниманием. Ей нравилось, как на нее смотрят — со смесью восхищения и зависти. Она даже старалась одеваться напоказ — хотя, по идее, они с Йейном скрывались.

— Прости, что привел тебя в ресторан, где столько народа, — прошептал юноша, когда они заняли свои места. — Моя мать всегда говорила, что еда тут намного лучше, чем атмосфера.

— Если не считать твоих фанаток, все очень неплохо, — парировала Хейвен, оторвавшись от игры в «гляделки» с очередной девицей. Барышня, разумеется, мгновенно влюбилась в Йейна. — Но я сомневаюсь, что в Италии найдется повар, способный приготовить такой же вкусный омлет, какой делаешь ты. И, вообще-то, мистер Морроу, хватит болтовни. Пора перейти к делу. Ты заставил меня страдать целых три часа. Расскажи мне о Пьеро и Беатриче. Какими они были?

— Весьма несдержанными, мягко говоря. С Пьеро я познакомился в день, когда мне исполнилось пятнадцать. Он пытался размозжить мне голову камнем.

— Очаровательно! — усмехнулась Хейвен. Она очень любила Бью, который не отличался миролюбием.

— Ага. Пьеро был славным малым со взрывным характером. Он обвинил меня в том, что я украл его коня. Пьеро оставил его без привязи, а я случайно проходил мимо как раз после того, как он поскакал за тележкой зеленщика. Мы, конечно, подрались. Но конь все же вернулся — он отыскал своего хозяина. Пьеро извинился передо мной, и мы заключили мир и решили объединиться. Несколько дней спустя он пригласил меня в гости, и там я смог полюбоваться его младшей сестренкой. Она, жутко усталая, шила платье для матери. Если я верно запомнил, то ее наказали за то, что накануне ночью она украдкой выбралась из дома. Беатриче была непослушной, как и ее брат. Они вечно подбивали друг дружку на всякие шалости. Сама понимаешь, кое-что никогда не меняется.

— Значит, ты сразу влюбился в Беатриче?

Хейвен пыталась подшутить над Йейном, но он ответил совершенно серьезно:

— Как всегда. Я сразу же узнал тебя, как только увидел Беатриче с иголкой в руках. Потом я слонялся около дома Веттори и пытался увидеть ее хоть одним глазком. Пьеро жутко бесился. Он тебя чересчур опекал.

— А тебя как звали в те времена? — спросила Хейвен.

— Этторе, — произнес Йейн.

— Этторе, — повторила она, и ее сердце забилось чаще.

Ничто не радовало ее так, как рассказы о ее собственных романах. Истории всегда были разными, а обстоятельства уникальными. И когда ей казалось, что она выслушала уже все повествования, Йейн уводил ее в другие эпохи, в какую-нибудь далекую страну. Однако странствовать в прошлое было небезопасно — их жизнь либо обрывалась слишком рано, либо они безнадежно долго и тщетно разыскивали друг друга. Хейвен эти мрачные дни не помнила, а Йейн редко о них упоминал, но она догадывалась, что грустные воспоминания из его памяти не выветриваются.