Говард Лавкрафт - Сны в Ведьмином доме

Место выглядело омерзительно, но об этом я уже не задумывался, а быстро взглянул на часы — времени было два часа пополуночи — и при свете фонарика отыскал лестницу. Ступени скрипели, но звук не казался слишком громким, и, миновав захламленный второй этаж, я спустился вниз. Первый этаж был пуст, и лишь эхо отвечало моим шагам. Наконец я увидел в конце холла слабо светящийся прямоугольник дверного проема — выход на Пейн-стрит. Избрав другой путь, я обнаружил заднюю дверь, тоже открытую, и, мигом преодолев пять каменных ступеней, выбежал на поросшую травой булыжную мостовую двора.

Лунный свет сюда не проникал, но я и без фонарика различал свой путь. Некоторые окна в «Гилмэн-хаус» были слабо освещены; оттуда едва доносился какой-то шум. Крадучись я пробрался к той стороне, что выходила на Вашингтон-стрит, заметил несколько открытых дверей и выбрал ближайшую. Добравшись по темному коридору до противоположного конца здания, я увидел, что дверь на улицу здесь заколочена. Решив проверить другой выход, я на ощупь двинулся назад, в сторону двора, но вскоре, приблизившись к дверному проему, остановился.

Из открытой двери «Гилмэн-хаус» изливалась огромная толпа, состоявшая из существ очень странных очертаний; фонари качались во мраке, и мерзкие квакающие голоса обменивались восклицаниями, в которых не было ничего похожего на английскую речь. Фигуры двигались неуверенно, и я, к своему облегчению, понял, что они не знают, где меня искать; но сам вид этих тварей и их неуклюжая шаркающая походка вызвали во мне содрогание. Более всего меня потрясло появление одного из этих существ, облаченного в какую-то хламиду и увенчанного хорошо мне знакомой высокой тиарой. Твари разбрелись по всему двору, и я начал тихо паниковать. Что, если я так и не найду безопасного выхода на улицу? Рыбий запах был столь тошнотворен, что я боялся лишиться чувств. Вернувшись в холл, я оттуда проник в пустое помещение с окнами, плотно закрытыми ставнями, но без оконных переплетов. Посветив фонариком, я увидел, что ставни можно открыть, и уже в следующую минуту выбрался наружу, осторожно притворив их за собой.

Теперь я находился на Вашингтон-стрит и в данную минуту не видел ни живого существа, ни света, за исключением лунного. Однако в отдалении раздавались звуки хриплых голосов и своеобразного, непохожего на человеческие шаги, топота. Нельзя было терять ни секунды. Я примерно знал направление, а уличные фонари, по счастью, не горели, что лунными ночами не редкость в экономящих на всем провинциальных городишках. С юга исходили какие-то звуки, но я не изменил намерения бежать в ту сторону. Множество зияющих мраком дверных проемов могли приютить меня на тот случай, если я встречу кого-то из преследователей.

Прижимаясь к стенам домов, я шел быстро и бесшумно. К тому же, без шляпы и сильно растрепанный после побега, я не должен был привлечь особого внимания какого-нибудь случайного прохожего. На Бэйтс-стрит я нырнул в зияющую дыру подъезда и переждал, пока его минуют две неуклюже волочащие ноги фигуры, после чего возобновил движение и скоро достиг места, где Элиот-стрит наискось пересекала Вашингтон- и Саут-стрит. Я не бывал здесь прежде, но перекресток представлялся весьма опасным, будучи ярко освещен луной. Впрочем, любой окольный путь мог оказаться еще более гибельным. Единственное, что оставалось предпринять, — это открыто пересечь площадь, притворяясь типичным волочащим ноги инсмутским жителем и надеясь, что никого — или хотя бы никого из моих преследователей — здесь не окажется.

Я не знал, каким образом организовано преследование и какова его настоящая цель. Ощущение было такое, что взбаламучен весь город, но я рассудил, что вести о моем бегстве из «Гилмэна» еще не успели распространиться повсеместно. Несомненно одно — мне надо поскорее перейти с Вашингтон-стрит на какую-то другую улицу, идущую в южном направлении, ибо здесь эта банда из отеля почти наверняка могла меня выследить. В том старом корпусе остались, должно быть, мои следы, показавшие им, в каком месте я выбрался на улицу.

Площадь на перекрестке озаряла луна; передо мной предстали останки сквера, в центре украшенного клумбой в низкой железной ограде. По счастью, никого вокруг не было, хотя со стороны Таун-сквер нарастал какой-то жужжаще-ревущий звук. Широкая Саут-стрит шла к побережью слегка наклонно, открывая вид на море; я понадеялся, что никто не вздумает полюбоваться этим видом в то время, когда я буду пересекать ее в свете луны.

Мое продвижение пока шло беспрепятственно; не слышалось никаких новых звуков, говорящих о том, что я обнаружен. Я невольно замедлил шаг и бросил взгляд в конец улицы, на море, великолепное в ярком лунном сиянии. Вдали, за береговой линией, неясно маячили темные очертания Чертова рифа, и, глядя на него, я не мог не вспомнить о всех тех омерзительных легендах, которых наслушался за последние тридцать четыре часа, — легендах, изображающих эту зазубренную скалу как истинные врата в мир непостижимого и бездонного ужаса. Вдруг, совершенно для меня неожиданно, риф оживился прерывистыми вспышками света. Вне всяких сомнений, это были сигнальные огни, пробудившие во мне слепой иррациональный страх. Мышцы мои напряглись в панической жажде бегства, но я оставался недвижим благодаря подсознательной осторожности и какой-то гипнотической зачарованности. Тут, вдобавок ко всему, на куполе «Гилмэн-хаус», находящегося севернее, я заметил серию похожих световых вспышек, которые не могли быть ничем иным, как ответным сигналом.

Контролируя свои движения и отчетливо понимая, как хорошо меня отовсюду видно, я возобновил путь, подражая шаткой походке инсмутца, хотя все время, пока открытая Саут-стрит дозволяла мне видеть море, не сводил глаз с этого адского рифа. Что сие означало — экзотический ритуал, приписываемый молвой Чертову рифу, или же на мрачную скалу сошла команда какого-то судна? Свернув налево и обогнув разоренный газон, я все еще то и дело оглядывался на полыхающий в призрачном свете летней луны океан с его таинственными вспышками сигнальных огней.

Тогда-то я и увидел нечто такое, что лишило меня последнего самообладания и обратило в паническое бегство на юг, мимо зияющих мраком дверных проемов и подозрительно глазеющих оконниц этой кошмарно безлюдной улицы. Ибо, всмотревшись пристальнее, я обнаружил, что освещенные луною воды между рифом и берегом далеко не пустынны. Они буквально кишели существами, плывущими в сторону города; и, несмотря на свою отдаленность от моря и страшно взвинченное состояние, я разглядел в плывущих головах и молотящих по воде руках нечто столь чужеродное и ненормальное, что едва ли можно сформулировать и вразумительно пересказать.