Говард Лавкрафт - Сны в Ведьмином доме

Стараясь не покидать тени и перейдя на прежнюю рысцу, я двигался мимо покосившихся ветхих домов, безучастно глядевших в ночь. Потом перешел на западный тротуар и, свернув за ближайший угол Бэйтс-стрит, пробирался по южной стороне, держась ближе к зданиям. Два дома выказывали признаки обитания, в одном из них слабо светились окна нижнего этажа, однако я миновал их беспрепятственно. Свернув на Адамс-стрит, я почувствовал безмерное облегчение, но тотчас дико перепугался человека, который неожиданно возник в черном дверном проеме и пошел прямо на меня. К счастью, он оказался слишком пьяным, чтобы нести угрозу; так что я благополучно достиг мрачных развалин пакгаузов на Бэнк-стрит.

Ни одного движения не заметил я на этой мертвой улице, соседствующей с устьем реки, а рокот морских волн полностью заглушал звук моих шагов. До разрушенной станции было еще далеко, а кирпичные громады пакгаузов вокруг меня казались даже более опасными, чем фасады жилых домов. Наконец я увидел сводчатое здание станции — вернее, то, что от него осталось, — и направился к его дальнему концу, откуда начинались пути.

Рельсы были ржавые, но большей частью неповрежденные; почти половина шпал сгнила. Идти или бежать по такой поверхности было весьма затруднительно, но я справился с этим и в целом показал неплохое время. Часть пути рельсы шли вдоль края речной теснины, но вот наконец я приблизился к длинному крытому мосту, нависшему над глубоким ущельем. Мои дальнейшие действия зависели от кондиций этого сооружения: если это в человеческих силах, я перейду по нему; если же нет, придется идти на большой риск, пробираясь по улицам к ближайшему автодорожному мосту.

Похожая на длинный сарай громадина крытого моста призрачно поблескивала в лунном свете; шпалы показались мне достаточно надежными, так что можно было особенно не тревожиться. Войдя в мостовой туннель, я включил фонарик, и меня едва не сбила с ног взметнувшаяся прямо передо мной стая летучих мышей. Примерно на середине моста чернел опасный пролом в шпалах, который поначалу испугал меня, заставив остановиться; но в конце концов я решился на отчаянный прыжок, и он мне удался.

С облегчением увидел я вновь лунный свет и вышел наконец из этого мрачного туннеля. Старые пути наискось пересекали Ривер-стрит и сразу сворачивали в зону пригорода, куда уже в меньшей степени доходила отвратительная инсмутская рыбья вонь. Густая поросль репейника и вереска мешала идти, цепляясь колючками за одежду, но я тем не менее радовался этим зарослям — ведь в случае опасности они представляли собой надежное укрытие. Я не забывал, что большая часть моего маршрута прекрасно видна с дороги на Ровлей.

Вскоре началась болотистая местность с единственной тропой на низкой травянистой насыпи, где сорняки росли не так густо. Затем возникло нечто вроде острова, возвышавшегося над болотом; рельсовый путь прорезал его в выемке, заросшей кустарником и ежевикой. Я рад был и этому жалкому приюту, ибо здесь шоссе на Ровлей, если верить виду из моего гостиничного окна, подходило к железной дороге почти вплотную. В конце этого участка оно пересекало пути и затем уже удалялось от города на безопасное расстояние; но до тех пор надо было сохранять предельную осторожность. Я благодарил судьбу за то, что сама железная дорога никем не патрулировалась.

Прежде чем ступить на этот участок пути, я еще раз оглянулся, но признаков преследования не обнаружил. Древние шпили и кровли гиблого Инсмута тускло поблескивали и мерцали в магическом желтом свете луны, и я представил, как выглядел город в прежние дни, до своего помрачения. Когда же взгляд вновь обратился к предместьям, что-то привлекло мое внимание и заставило тотчас замереть на месте.

То, что я увидел — или мне померещилось, что увидел, — южнее, было тревожным намеком на волнообразное движение; намеком, заставившим меня заключить, что огромная толпа выдвигается из города на ровную Ипсвичскую дорогу. На столь большом расстоянии я не мог различить никаких деталей, но меня особенно встревожил сам характер их движения — как-то уж очень странно колыхалась и слишком ярко блестела под луной эта масса. Доносились и далекие звуки, хотя ветерок дул в другую сторону, — нечто вроде резкого скрипа вперемешку с мычанием, что в целом производило еще более мерзкое впечатление, чем звуки существ, попадавшихся мне прежде.

Множество неприятных предположений пронеслось в моем мозгу. Я вспомнил о тех, чей «инсмутский вид» выражен настолько сильно, что они якобы вынуждены скрываться в каких-то трущобах, в тайных убежищах близ береговой линии. Еще я подумал о неведомых пловцах, которых видел сегодня у Чертова рифа. Считая с этой огромной толпой, шевелящейся вдали, а также с теми, что гонялись за мной по улицам города, число преследователей показалось мне чрезмерно большим для такого малонаселенного города, как Инсмут. Откуда могла появиться столь плотная колонна, за которой я сейчас наблюдал? Исходила ли она из древних, незримых и перенаселенных трущоб, что кишели нигде не учтенной и невесть откуда взявшейся жизнью? Или в самом деле имелся некий невидимый корабль, доставивший легион неведомых чужеродцев на этот адский риф? Кто они? Почему они здесь? И если целая свора этих тварей рыщет на Ипсвичской дороге, не разрослись ли подобным же образом патрули и на других дорогах?

Я ступил на участок пути, поросший низким кустарником, сквозь который продирался с трудом и вскоре замедлил шаг, ибо окаянный рыбий дух опять быстро заполонил воздух. Ветер ли, внезапно сменив направление, подул на запад, или еще что, но только вонь прорвалась от моря и накрыла город. Кажется, это началось с той минуты, когда с южной стороны, где до того царило безмолвие, донесся жуткий гортанный клич. Появились и другие звуки, хлюпающие и топочущие, и все это вызывало образы самого отвратительного свойства, мешая отслеживать движение колонны, неприятно колышущейся на отдаленной Ипсвичской дороге.

А затем все — и зловоние и звуки — настолько возросло, что я остановился, дрожа от страха и благодаря судьбу за то, что меня в тот момент скрывал откос. Я вспомнил, что именно здесь дорога на Ровлей ближе всего подходит к старой железной дороге, перед тем как уйти на запад. Нечто двигалось и по этой дороге, и мне оставалось только лечь на землю и ждать, пока это нечто не пройдет мимо и не исчезнет в отдалении. Хвала небесам, эти создания не используют для выслеживания псов — хотя, вероятно, это невозможно из-за вездесущего местного запаха. Лежа на дне песчаной расселины, прикрытой кустарником, я чувствовал себя в относительной безопасности, хотя понимал, что преследователи должны пересечь пути почти возле меня, самое большее — в сотне ярдов. Я видел их, но они меня увидеть не могли, разве что по какой-нибудь злосчастной случайности.