Говард Лавкрафт - Сны в Ведьмином доме

Мое паническое бегство пресеклось прежде, чем я успел миновать квартал, ибо впереди слева раздался недвусмысленный шум погони. Я услышал топот, гортанные крики и кашляющий рокот мотора, и все эти звуки доносились с южного конца Федерал-стрит. Мои планы тотчас переменились, ибо, если южное направление было блокировано, мне следовало найти другой способ выбраться из Инсмута. Нырнув в ближайший дверной проем, я порадовался тому, что успел пройти залитую лунным светом площадь прежде, чем мои преследователи появились на параллельной улице.

Следующая мысль уже не доставила мне такого удовольствия. Если погоня двигалась по соседней улице, это еще не значило, что часть преследователей не пошла в мою сторону. Я не мог это проверить, но все было явно подчинено общему плану, направленному на пресечение моего бегства. Исходить в любом случае следовало из того, что все дороги, ведущие из Инсмута, взяты под контроль, ибо точного моего маршрута они все-таки не знают. А если это так, то неужели я обречен выбираться из города, минуя все дороги и продвигаясь по заболоченной и изрезанной речными протоками местности? На какой-то момент у меня закружилась голова — и от полнейшей безнадежности, и от быстро распространявшейся, всепроникающей рыбьей вони. Но тут я вспомнил о заброшенной железнодорожной ветке на Ровлей, поросшая вереском земляная насыпь которой тянулась к северу от разрушенной станции. Похоже, это был единственный шанс: местным жителям вряд ли придет в голову, что беглец, если он не помешанный, изберет наиболее труднопроходимый из всех маршрутов. Я припомнил вид из гостиничного окна и понял, как мне надо продвигаться. Дорога на Ровлей в самом ее начале хорошо просматривалась с высоких мест в городе; но этот участок можно было преодолеть ползком, через заросли кустарника. В любом случае, это был мой единственный шанс на спасение, так что приходилось рискнуть.

Зайдя вглубь здания, я еще раз при свете фонарика сверился с картой-схемой юного бакалейщика. Первоочередная задача заключалась в том, чтобы достичь старой железной дороги; и я определил, что безопаснее всего двигаться туда через Бэбсон-стрит, затем на запад, к Лафайет-стрит, огибая открытые места, вроде той площади, что я пересек ранее. Далее надо было двигаться сначала в северном, потом в западном направлении, зигзагообразно — через Лафайет-, Бэйтс-, Адамс- и Бэнк-стрит, — а затем по краю речной теснины выйти к железнодорожной станции, которую я видел из окна. Причина, по которой я решил продвигаться к Бэбсон-стрит подобным образом, состояла в том, что необходимо было избегать не только открытых мест, но и широких улиц вроде Саут-стрит.

В соответствии с новым маршрутом я перешел на правую сторону улицы, чтобы кружным путем незаметно прокрасться на Бэбсон-стрит. Шум на Федерал-стрит все еще продолжался, и, когда я оглянулся, мне показалось, что возле здания, в котором я только что прятался, мерцает свет. В страхе удалившись от Вашингтон-стрит и перейдя на тихую рысцу, я надеялся, что не наткнусь на чей-нибудь слишком внимательный взгляд. На одном из перекрестков Бэбсон-стрит я встревожился, увидев, что один из домов все еще обитаем, о чем свидетельствовали занавески на окнах; но в окнах этих не было света, и я прошел мимо без приключений. На пересечении Бэбсон- и Федерал-стрит, где мои преследователи вполне могли меня обнаружить, я старался как можно ближе прижиматься к перекошенным стенам и дважды прятался в дверных проемах, стоило только появиться какому-то подозрительному шуму. Открытое место впереди, обширное и ярко освещенное луной, в мой маршрут не входило, так что не было нужды его пересекать. Во время своей второй остановки я вновь услышал неопределенные звуки и, осторожно выглянув из укрытия, увидел автомобиль, промчавшийся через площадь в сторону Элиот-стрит, сходившуюся здесь с Бэбсон- и Лафайет-стрит.

Когда я остановился, задохнувшись от рыбьей вони, вновь нахлынувшей после короткой передышки, то увидел целую банду неуклюжих, припадающих к земле существ, толкущихся и с трудом волочащих ноги. Это, скорее всего, была группа, следящая за дорогой на Ипсвич, так как эта трасса являлась продолжением Элиот-стрит. Двое из тех, кого я мельком увидел, были облачены в широкие мантии, а один увенчан тиарой, бледно сиявшей в лунном свете. Отвращение вызывал не только вид, но и сама походка этого существа — мне показалось, что оно не то чтобы шагало, а как-то нелепо, по-лягушачьи подпрыгивало.

Наконец преследователи проволоклись мимо, и я продолжил свой путь, свернув на Лафайет-стрит и быстро перейдя Элиот-стрит в страхе, что кто-нибудь из хвоста нелепой процессии, которая все еще тащилась по тротуару, оглянется. Со стороны Таун-сквер доносились отдаленные скрипящие и стукающие звуки, но мой очередной рывок обошелся без приключений. Теперь надо было пересечь широкую и залитую лунным светом Саут-стрит с ее треклятым видом на море. Здесь я буду весь на виду, и отставшие от процессии на Элиот-стрит могут невзначай обернуться и заметить меня. В последний момент я решил, что лучше замедлиться и пойти, как прежде, изображая обычного инсмутского жителя, приволакивающего ноги.

Когда опять открылся вид на водное пространство — на этот раз справа от меня, — я колебался, стоит ли вообще смотреть в ту сторону. Устоять, однако, я не смог и, старательно шаркая на ту сторону улицы, где было потемнее, искоса бросил взгляд в сторону моря. Никакого судна, против моего ожидания, там не оказалось. Зато я увидел небольшую весельную лодку, плывшую в сторону заброшенного причала и нагруженную чем-то громоздким, накрытым брезентом. Ее гребцы, хотя и смутно различимые на расстоянии, имели особенно отталкивающий вид. В воде все еще можно было различить нескольких пловцов, в то время как на самом черном рифе я заметил слабое постоянное свечение того же не вполне определимого цвета, что и мигающие сигнальные огни, виденные мной прежде. Впереди, по правую сторону, над разрушенными кровлями неясно вырисовывался высокий купол «Гилмэн-хаус», но там было совершенно темно. Рыбий запах, рассеянный на какое-то время милосердным бризом, вновь усиливался.

Я спокойно перешел улицу, поскольку слышал, где находится бормочущая банда, продвигавшаяся по Вашингтон-стрит с севера. Когда они достигли широкой открытой площади, откуда я впервые бросил взгляд на залитую лунным светом воду, я хорошо разглядел их — нас разделял всего один квартал — и содрогнулся при виде животного уродства их лиц и чего-то нечеловеческого в вихляющейся походке. Один шел совершенно по-обезьяньи, длинными руками доставая до земли, в то время как другая фигура — в мантии и тиаре — продвигалась в какой-то нелепой пританцовывающей манере. Я рассудил, что это та самая партия, которая преследовала меня со двора «Гилмэна», и она была ближе всего к маршруту моего бегства. Когда несколько этих созданий обернулись и посмотрели в мою сторону, я оцепенел от страха, однако ухитрился сохранить шаткую, вихляющуюся походку, которую изображал. До сего дня не знаю, заметили они меня или нет. Если заметили, значит, моя стратегия сработала, обманув их, ибо они прошли перекресток, освещенный луной, не изменяя курса и сопровождая движение гортанно квакающим и тараторящим местным говором.