Кэтлин Киттредж - Железный шип

— Аойфе! — Он уставился на меня и осматривал с ног до головы в течение добрых нескольких секунд. Глаза его потемнели. — Ты выглядишь… другой. Это ведь не твои вещи.

— От формы практически ничего не осталось, — объяснила я. — Платье я нашла в шкафу.

— Думаешь, так можно? — Он поворошил в камине кочергой. — Я слышал, надевать чужое — плохая примета.

Я коснулась гребня в своих волосах.

— Интересно, что бы сказали в Академии, узнай они, что ты придаешь значение подобным суевериям? И вообще платье мне нравится, а то, о чем ты говоришь, — глупые байки.

— Глупые, глупые. Платье, конечно, яркое, красное. Как флаг Багровой Гвардии. — Он зажег очередную спичку и выругался, когда пламя обожгло ему пальцы.

— Я в библиотеке, если что, — вздохнула я. — И на будущее — девушкам не очень нравится, когда их наряд сравнивают с символом всеобщего врага.

— Аойфе, я хотел извиниться… — заторопился он, но сам себя прервал и, набрав в грудь побольше воздуха и сделав серьезное лицо, поднялся: — Извини за то, что наговорил тебе вчера. Я вовсе не считаю тебя наивной.

— Но насчет Конрада, значит, все равно думаешь, что я не права?

Нужно просто принять извинения Кэла, и пусть все будет по-прежнему. Вчерашняя размолвка до сих пор отзывалась болью у меня в груди, но и брата я предать не могла. Даже на словах.

— Давай не будем ссориться, — попросил Кэл. — Просто договоримся, что выходим завтра. Его здесь нет, Аойфе.

Я выпрямилась. Длинный подол скользнул по ногам; в этом платье я чувствовала себя старше и выше ростом.

— Значит, нужно выяснить, где он.

— Аойфе, будь разумной… — начал он, но я не стала слушать, повернулась и ушла. Мы с Кэлом дружили с того дня, когда оба остались без пары на ознакомительной экскурсии по Школе Движителей, но в последнее время спорили друг с другом по любому поводу, и каждый наш разговор оборачивался конфликтом — будто между слов таилась царапающая, с острыми краями злость.

Выбор между единственным другом и семьей дался нелегко — я чувствовала, словно что-то тошнотворное никак не уляжется внутри меня. Без Кэла я останусь совсем одна.

Чтобы отвлечься от мыслей, принимавших совсем уж мрачное направление, я решительно зашагала в библиотеку. Через двери я пронеслась так, как будто ничего пугающего за ними и не было. Конрад просил меня починить часы: механизмы и математика помогут мне забыть о своих проблемах.

Часы ждали в дальнем конце длинной и высокой комнаты, стрелки их беспорядочно дергались, словно крысиный хвост. Опустившись на колени, я открыла дверцу и вгляделась в хитросплетение острозубых шестеренок.

— Я починю вас, — шепнула я. — Только позвольте мне.

Секунду ничего не происходило, потом шестерни завертелись быстрее, стрелки заметались по циферблату щупальцами шоггота.

— Я ничего не испорчу, — пообещала я. — Прошу вас. Я должна это сделать.

Может, это и есть первый признак безумия — разговаривать с неодушевленным механизмом? Наверное, все-таки нет. Вот если бы они мне ответили…

Я медленно протянула руку к корпусу, хотя при той скорости, с которой вращались шестерни, рисковала лишиться половины пальцев, попади они между зубьями.

— Конрад просил меня, — прошептала я. — Я должна их починить. Я должна починить вас.

Часы начали бить. По кончикам пальцев словно пробежали разряды, звон отдавался в ушах. В груди факелом заполыхало пламя, все тело объяло лихорадочным жаром, и под шелком платья меня бросило в пот. Будто электрическим током пронзило плечо, ощущение распространялось все дальше и дальше, бой часов сливался в один сплошной гул, разрывающий голову.

— Прекратите! — завопила я.

Так же внезапно, как пришли в неистовство при моем приближении, теперь все до единой шестеренки резко замерли. Вниз посыпалась тончайшая стружка, снятая вошедшими в клинч зубьями.

Секунду я медлила. Сама идея, что механизм остановился по моему приказу, даже в нынешнем состоянии казалась мне нелепой. Однако шестерни не двигались с места, словно выжидая, и я полезла в корпус, остро ощущая порез на большом пальце и ссадины на костяшках. Внутренности часов хищно скалились металлическими зубьями, кромки и выступы частей механизма цеплялись за кожу — каждый раз я нервно выдыхала. Если бы часы пошли снова, я лишилась бы пальцев, но Конрад оставил мне задание, и я не видела другого способа выполнить его.

Постаравшись припомнить, что было на базовом курсе по машинам и механизмам в прошлом году, я высвободила из зацепления и поставила на место все сбившиеся с такта шестерни, потом подтянула грузики, чтобы вновь запустить часы. Издав протестующий стон, те опять завертелись безо всякого порядка.

На пороге появился Дин, накидывая на плечи свою кожаную куртку.

— Я тут решил выйти курнуть на свежем воздухе, мисс. Не хотите присоединиться или?.. — Приблизившись, он склонился над моим набором инструментов и, расстегнув молнию футляра, заглянул внутрь. — Вижу, вы нашли себе занятие.

— Да они так тикают, — соврала я, — что заснуть невозможно.

— Даже не знаю, принцесса, — проговорил он, когда я потянула очередную застопорившуюся шестеренку. — Такое старье правда можно починить?

— Тут только ход сбился, — пояснила я, подбираясь к главному узлу и обнаруживая там бессмысленное нагромождение деталей. — Похоже, чтобы они заработали, придется все разобрать и перенастроить заново.

— Помощь не требуется? — улыбнулся Дин.

Я вытащила первую шестерню вместе с осью и положила ее на ковер, отметив, где она располагалась в корпусе.

— Ты ведь вроде курить собирался?

Дин вложил мне в руку ключ, который я пыталась нащупать, наполовину забравшись в часы.

— Подождет.

Даже для искушенного часовщика задача перебрать такой большой и сложный механизм оказалась бы непростой. К тому времени, когда мы с Дином вытащили наконец все шестеренки, оси и штоки, оба были с ног до головы в смазке, а стены библиотеки не раз оглашались проклятиями. От выпотрошенных часов остался один безмолвный остов, и при мысли, что я могла бояться их, как какого-нибудь чудовища, на щеках у меня выступала краска стыда.

На то, чтобы почистить и заново собрать механизм, времени ушло чуть меньше, но все равно почти столько же. И я, и Дин слишком устали, так что работа велась молча, однако никакой неловкости мы не испытывали, действуя в полном согласии — он тщательно протирал детали и передавал их мне, а я устанавливала их обратно в корпус. Часы оказались куда сложнее всех, какие мне доводилось видеть, сложнее даже научного хронометра Школы Движителей с шестью циферблатами, который отсчитывал время для всех часовых поясов сразу. Многие зубчатые передачи были насажены на оси, уходившие куда-то в стену и соединенные с другими, невидимыми мне механизмами. Это объясняло и открывавшиеся сами собой двери, и разносившееся по всему дому тиканье.